Голос Паши заставил Киру вздрогнуть и поднять заплаканное лицо, ощущая, как его сильные руки обнимают ее за плечи, притягивая к своей груди. Девушка уткнулась носом в мягкую ткань его кофты, сжимая пальцы и хватаясь него, будто бы боясь, что это всего видение, которое вскоре исчезнет и останется только разрушения точно после торнадо квартира, осколки разбитых чашек и стеклянной кофеварки, которые валялись по всему полу кухни.
— И бабы не нужны, — с какой-то тоской в голосе произнес Кенар, утыкаясь носом в ее макушку и сжимая крепко в своих объятиях, — сегодня даже не получилось забыться. И никогда не получалось. Я целый месяц метался как зверь в клетке, рвался даже приехать к тебе и твоим родителям с требованием дать мне с тобой поговорить, но решил, что это и был твой ответ. Ты, таким образом, меня отшила, побоявшись сказать это в глаза.
— Идиот, — вместо всяких объяснений выдохнула Кира, икнув. Слезы прекратили литься из глаз, а на смену им пришла икота, сводящая на нет любую серьезность этого разговора. Она почувствовала, как он улыбнулся ей в волосы, и крепче прижалась к нему, вдыхая запах его одеколона и сигарет.
— Сама дура ревнивая.
— Не ревнивая. Просто память у меня хорошая.
— И пмс периодический. У тебя там, кстати, не начинается цикл? А то знаешь, похоже. Может мне уже пора переезжать жить к маме на время бешенства матки?
Кира резко подняла голову и замахнулась, чтобы дать ему подзатыльник, но не успела, потому что Павел перехватил запястье, отводя руку в сторону, крепко сжимая и притягивая к себе ближе, обхватил за затылок, зарываясь пальцами в ее волосах, накрывая губы, поцелуем, Жарким, влажным и страстным. Таким, какого между ними никогда не было. Поцелуй, который выражал всю грань пережитых эмоций и всех недосказанных претензий. Все что они так друг другу и не успели сказать на словах, передавалось через поцелуй.
Кира отпустила его кофту, поднимая свободную руку, которую Паша не удерживал и зарываясь пальцами в его густых волосах. Она почувствовала, как он поднял девушку с пола, усаживая на край стола, отпуская руку, которую сжимал доселе и, позволяя ей лечь на его плечо, дабы обхватить шею и прижаться еще крепче. Освободившиеся руки задрали ее майку, скользя горячими пальцами выше к груди, а губы переместились на щеки, чувствуя щель от мокрых дорожек и ловя между поцелуями вздохи ее прерывистого дыхания. Руки Киры потянули его за край кофты, дабы стащить и коснуться его обнаженной кожи, провести пальцами по его крепким мускулам и насладится всеми тактильными ощущениями, какие только возможны, потому что внутренний страх, что все это нереально по-прежнему пребывал в ней. Просто сейчас она старалась не обращать на него внимания, тихо застонав между поцелуями, когда Паша прикусил кожу шеи, тут же коснувшись места укуса языком, вызывая мелкую дрожь во всем теле, и забрался рукой в чашечку бюстгальтера, обхватывая небольшую грудь, которая идеально легла в его ладонь. Одна лямка ее майки упала с плеча, к которому он тут же прижался губами, вновь принимаясь проделывать дорожку из поцелуев в обратном порядке, задирая майку и стянув, наконец, откидывая на пол. Он почти расстегнул застежку бюстгальтера, а Кира уже стянула его кофту, когда раздался настойчивый звонок в дверь, а затем послышались стуки и крики соседей, чтобы открывали.
— Эй!
— Вы там живые?!
— Канарейкины!
— Паша не убивай Кирочку, она хорошая!
— Кирочка, не убивай Пашеньку, он просто немножко дурак, но он исправится!
— Может полицию?
— Дед, ты еще ОМОН вызови, да живые они, ну может кто-то кого-то покалечил. Домашние неурядицы!
— Вот так жен в семье и бьют, а вы мужики оправдываетесь!
— А мужчин тоже бьют!
Паша со стоном уткнулся в плечо Киры, ощущая, как она тихо смеется, чуть трясясь и по-прежнему крепко его, обнимая ногами и руками точно мартышка. Он поднял голову, глядя в ее сверкающие от смеха глаза.
— Слышал? Ты дурак, я хорошая, — мурлыкнула девушка, обхватив его лицо, с нежностью глядя в любимые зеленые глаза. На это Кенар только скривился, покачав головой и накрывая ее руки своими, переплетая их пальцы и разводя в сторону, с удовольствием оглядывая припухшие от поцелуев губы и даже наметившийся на шее засос.
— Но я ж исправлюсь, — потянул он насмешливо и только наклонился к ее губам, как в дверь вновь задолбили, прерывая все попытки вернуться к игривому настрою:
— Канарейкины! Щас ментов вызовем!
— Блять, — сжав зубы, Паша прикрыл глаза, втянув носом воздух и вновь открыл, мрачно покосившись на дверь, — хочу жить в пещере. Подальше от людей.
— Шагай, давай, Гринч, успокой людей. А то я немного неприличная, — хлопнула его по плечу Кира и вздрогнула, почувствовав, как горячая волна прошлась по ее телу от его взгляда.
— Мне нравится. Лучше, чем когда ты яблоками кидаешься.
— Про яблоки мы еще, кстати, поговорим отдельно. А заодно и про твою кухонную забастовку, — пригрозила она, когда Паша двинулся к двери, дабы открыть. Сама девушка потянулась к майке, валяющейся неподалеку в куче осколков и оттряхнув. Натянула, поправив волосы.
— Оо, то есть все же есть пмс? — мурлыкнул Кенар хитро и Кира схватив кружку, грозно подняла руку, — понял, не дурак. Но ты скажи, когда надо переезжать к маме, ладненько? — хитро сверкнул он глазами.
— Паша!
— Что, Паша? Это важный вопрос, ты же всегда такая буйная в эти дни. Реклама утверждает, что помогает Олвейз, но я не уверен…
— Канарейкин!!
— Да что ты кричишь… ой, здрасте! — Кира мрачно собралась было поставить кружку обратно на место, слыша, как Паша открыл дверь, здороваясь с соседями, как он внезапно ее окликнул.
— Что? — отозвалась девушка, подойдя ближе.
Кружка медленно выпала из ее рук, разбивая на осколки, глядя, на любопытные лица соседей со всего подъезда. Судя по огромной толпе стоящей на лестничной площадке. Паша перевел взгляд на осколки и тяжело вздохнул:
— А это была моя любимая кружка.
Глава 7. Паша иди, погуляй
У всех нормальных людей после загула следует сон, а у Паши Канарейкина была уборка разгрома, который они устроили с Кирой в порыве скандала. Раскиданные яблоки, осколки разбитой посуды, разбросанные ботинки, вещи, куртки и даже кот, который, как оказалось, на время ссоры спрятался под диван и никак не желал выходить. Выковыривать Сникерса оказалось тем еще приключением. Котяра никак не желал вылезать, периодически шипя, сверкая глазами и отмахиваясь когтистой лапой, при попытке схватить его.
— Ах, ты ж мешок шерсти, — пробухтел Паша, выуживая кота из-под кровати шваброй, но тот только огрызался. Наконец, путем двойных уговоров и манящего запаха копченой колбасы, удалось выманить шотландца наружу, который подозрительно покосился на них, затем бросил взгляд на колбасу в руках Киры и обиженно вышел из комнаты, задрав хвост.
— Может быть, уберемся утром? Я бы помогла, — Кира озадаченно оглядела погром, наблюдая, как носится по квартире Павел с тряпками, порошками, тазиком и шваброй наперевес. Даже отыскал где-то лейку и полил один единственный цветок, одиноко стоящий на подоконнике — кактус. Кажется, он достался им в нагрузку от хозяйки квартиры, а может от прошлой соседки Киры, в чем последняя была неуверенна.
— Ну, уж нет! В таком сраче, я не усну, — буркнул Павел, принимаясь, перебираясь статуэточки, книги и прочую мелочевку, расставленную по полкам и щедро кем-то надаренную. Кира предпочла не мешаться. В конце концов, попадаться сейчас под горячую руку ворчащего на мелкий мусор и всякие сувениры, мешающие вытирать пыль с полок, как подписать себе смертный приговор. Если Кенар вздумал убираться, лучше молча исчезнуть с глаз его долой.
Еще спустя полчаса, Кира уже благополучно спала, укрывшись теплым одеялом, впервые засыпая не на мокрой подушке, слушая мурчание улегшегося рядом Сникерса и шум, производимый манипуляциями Павла. Ведь теперь точно все будет хорошо. Должно быть.