Киваю, прикусываю губу и начинаю плакать.
— Не плачь, ребенок, — Тарс притягивает мою голову к своему плечу. — Эй! Иди сюда, негодник, — зовет он и о, чудо! Из-под края моей юбки вылезает мантикор. Маленький такой, а был куда солидней. Расправляет свои кожистые крылья, выгибает рыжую спинку, отставляет чуть в сторону заднюю лапку и свой крысиный хвост. Потягивается очень важно и зевает.
— Ты почему ей не помогаешь? Хочешь, чтобы она к слугам веры попала?
Вальтасар шире раскрывает пасть и как зашипит на Тарса:
— Шиа-а-мао-ру!
— Странный он! Иди сюда! Верни Рине ее кольцо.
И он послушал. Подошел ко мне и сев на хвост, поднял лапу. Я увидела — в его когтях было мое кольцо.
— Одевай!
Надела. И тут мой мантикор стал увеличиваться и расти в размерах. Или это что-то с головой моей?
— Ой! Что с ним?!
— Ну как что? Забрав твое кольцо, он в него сбрасывал свои излишки силы. Вообще, смотрю, у тебя сильный и очень наглый фамильяр. И да, мое кольцо, тоже у него.
— Так пусть отдаст?
— Пока не нужно, верно же, негодник?
Смотрю, как Тарс спокойно с ним общается, а тот молчит, глядит в глаза, свои лишь прикрывает — желтые. Теперь-то рассмотрела.
— Он меня не слушает, пропадает, карябает за, ну, в общем, тело. И под юбкой у меня сидит, — вздыхаю тяжко. — А у тебя есть фамильяр?
— Нет, мне не повезло его получить.
— Повезло, считаешь? — с большим сомнением смотрю на своего.
***
Тарс вновь откинулся на спину, прикрыл глаза и более спокойно задышал.
— И что они сделают со мной, если найдут? Ну, слуги веры?
— Ничего хорошего, Александрина. И хорошо, что я додумался испортить твою речь. Ты уж больно наивная, тебя бы сразу раскусили.
Я насупилась и отвернулась. Как бы мне спросить, куда же он идет? Или я буду гордой? Вот не знаю… Наконец решаюсь, если что не так, то меня одернет мантикор.
— Ты вот встретился, пошел со мною. А я не знаю даже куда мне путь держать?
— Куда-куда… В академию драконов. Так и быть, провожу до Кастополиса, сам туда иду.
— Ой, что правда?! А…, — я оглянулась, — Ты меня больше не будешь языка лишать?
— Не буду, если ты мне пообещаешь, что в пути будешь молчать и строго следовать за мной. Если что скажу, то ты кивай и все. Договорились?
Вот чувствуется мне в словах его подвох, а еще я вспоминаю, что он трем старцам говорил, что я его… фу, наложница, какая гадость!
— Не волнуйся! Ты маленькая, да и у тебя защита есть.
Ничего не понимаю.
— Эй! — кривит губы и с прищуром смотрит на меня. — Не улетай в свои фантазии, девчонка!
А я тут подумала, что у нас хоть какой-никакой, но прогресс в отношениях. Ночью он так высокомерно на меня смотрел, на пароме мы уже ругались, я кипела, да так, что чуяла внутри себя огонь.
— Сейчас попробуй прикрыть глаза, расслабиться и в свою силу окунуться, — говорит он мне. — И да, надо молчать. Смотреть в себя.
— Ну, хорошо, — сажусь ровно на пятую точку, выпрямляю спину. Закрываю глаза и… резко падаю на ту же зеленую поляну рядом с синим озером и замком вдалеке.
— Ваю! — выдыхаю.
— Помолчи, а?
— Хорошо, — шепчу…
Несколько минут зависаю на этой полянке, чую внутри себя огонь, но он меня не жжет. Наоборот, бурлит спокойно, словно варится в котле на плите. Дышу, стараюсь выровнять дыхание.
Наконец открываю глаза. Тарс стоит рядом и смотрит на меня.
— Ну как? Получилось?
— Ой, не знаю, но вроде да.
— Это медитация, кольцо все лишнее забирает. — Посмотрел на мою руку: — Это очень сильный артефакт.
— А у тебя? Ты свое нашел?
— Нашел, оно у твоего фамильяра, — усмехнулся.
— Так забери!
— Да нет, пускай теперь несет…
— Так значит у тебя два кольца?
— У меня их много, Рина!
Глава 11. Дракон, возьми кольцо!
Мы шли по нескончаемому полю несколько часов без остановки. Этот обильный и густой покров растительности, не знавший косы крестьянина, мне грустно навевал иллюстрации из красочно оформленных былин про древнерусских богатырей — такие, знаете, в рисунках по манере Васнецова. Имею ввиду поле, а не самих богатырей.
Впереди меня чесал как заведенный противный и высокомерный тип. После нашего привала, он снова стал каким-то черствым. Словно высохший сухарь мне скупо отвечал и беспрерывно переставлял свои буквально журавлиные махалки. Травы мне, не самой мелкой девушке, были по грудь. Тарс, я уже говорила, был меня гораздо выше и одет намного лучше: сапоги, приталенный сюртук, который не меша шагать, как мне мой плащ. С которым, впрочем, я не рискнула расстаться.
Он шел, не оглядывался. Понятно, куда я денусь! Я плелась за ним. Мой фамильяр двигался со мной, но в отличие от прошлой ночи, сейчас он нагло ехал на моей ноге, вцепившись в панталоны.
Я ворчала, но уже не так вдохновенно как в самом начале нашего пути по этой бескрайней степи. Устала! Но по-прежнему взывала к совести коварного и очень наглого животного:
— Вальтасар! Нельзя же так! Почему ты меня используешь как транспортное средство? У тебя есть два крыла, четыре лапы, даже хвост. А ты, бесстыдник, едешь на мне!
Фамильяр предпочитал в моем унылом монологе играть роль декораций, Тарс — безмолвного слушателя всей белиберды. Я же ныла вдохновенно, развлекая в этом унылом путешествии себя. Ну а чего! Скучно, голодно, еще обидно — меня не воспринимают. Я никто! А нет, меня определили как безмолвную наложницу, рабыню. Вот дойдем куда-нибудь, и меня опять начнут склонять на все лады. А я молчать, потому что я без слуг осталась и что-то никто не спешит ко мне на выручку!
— Слушай, Вальтасар! А вот почему тебя приставили ко мне?!
"Рина, — заговорил он со мной, — давай когда мы с тобой наедине останемся, я расскажу тебе все, а? А не сейчас! Ты бы быстрей переставляла ноги, глядишь и уже дошли тогда".
— Куда? Куда дошли?! Полю ни конца, ни края… Ты катишься на мне!
Мой фамильяр на это дипломатично промолчал. Умеет, гад! Когда-нибудь мы доберемся до какой-нибудь инспекции или агентства, и я там разузнаю как с ними обращаться, имею ввиду фамильяров.
— Ну хорошо, не хочешь сам стараться, — я продолжила, — то полезай на пояс, будь добр. Зачем ты используешь как прогулочный гамак, хм, мои трусы?
В ответ ни звука. Едет дальше, а я иду, скорей плетусь на чешущим без остановки и оглядки противным типом. И вот понимаю, что раз до сих пор меня ну никто не нагнал, то лучше мне его держаться. Но обидно!
— Тарс, ну подожди меня! Почему ты так спешишь?!
Богатырей тут нет, транспортных средств богатырей — коней там или же осликов, или же верблюдов нет в помине, а имеются высокомерные, нахальные мужчины. Спасибо, что не бросили! И это очень хорошо.
А я несу мантикора, платье, туфли гадские и плащ сама. Еще себя несу, сжимая зубы. Смотрю на спину и… уже молчу. Даже мантикора перестала домогаться…
***
Тарс не помнил такого жаркого и одновременно дождливого лета. А еще он никогда не встречал таких дремучих дев! С девушками он общался довольно тесно, со взаимным удовольствием, когда достаточно подрос. Даже не так — он интересовался противоположным полом, как все здоровые и сильные мужчины. У него горячая, благородная и очень-очень древняя, как выяснилось кровь. Но! Но, чтобы так попасть! Такого с ним еще ни разу не случалось! И бросить нельзя и вот так медленно тащить с собой… Это. Просто. Невозможно!!!
Они еле двигались вперед, а время, между прочим, поджимает. Им хорошо бы спрятаться от гнева черного за городской стеной. Еще одна ночь в поле с его резервом и он вполне может ночь не пережить. Он спешит, а слабая, наивная дракона еле топает вперед, верней бредет вперед…
И ведь не хочет бросить плащ, не в состоянии нести себя, так больше — выводит из себя, из равновесия своим нытьем! Но Тарс держится. Он ведь благородный, пускай и незаконнорожденный бастард.