Из всего здесь только что сказанного легко прийти к выводу о том, что в подавляющем своём большинстве оперативные работники и следователи российского МВД не относятся к разряду гениев сыска (типа Шерлока Холмса, Ната Пинкертона или Агаты Кристи). Суть всей проблемы заключается в том, что все они приучены мыслить достаточно ограниченным или, иначе говоря, шаблонным образом. Хорошо разбираясь в психологии широких масс вполне обычных и ничем не примечательных людей, которые обнаруживают характерную склонность к проявлению сходства с окружающими представителями родственных им сред и соответствию существующим стереотипам, российские милиционеры обнаруживают удивительные способности по разрешению уголовных дел, касающихся чего-либо весьма типичного как по своему смыслу, так и по схемам осуществления заключённых в них замыслов. Но как только речь заходит о делах и связанных с ними лицах, которые обнаруживают способности к проявлению творческого мышления и ведению себя нестандартным образом, представители МВД начинают осознавать своё фактическое бессилие и впадать в состояние, близкое к ступору.
Зная об этом и стремясь лишний раз не испытывать свою судьбу, оперативные работники милиции в ситуациях, когда им не удаётся задержать преступников по горячим следам или доподлинно установить их лица, предпочитают заниматься дальнейшим их поиском весь своеобразным образом. Смысл ведения подобного рода поисков обычно заключается в определении максимально возможного круга тех лиц, которые в принципе могут быть вполне способными осуществить нечто подобное (на основании того, что они ранее отбыли сроки наказаний за совершение похожих преступлений, привлекались к уголовной ответственности, либо просто своим внешним видом и манерами поведения похожи на представителей преступного мира). В случаях, когда в результате первичных опросов множества разных людей за теми или иными из них не выявляется оправдывающих их моментов (типа того, что в моменты совершения рассматриваемых преступлений они находились в каком-либо другом месте или были физически не в состоянии их осуществить по причине болезни), подозреваемых лиц вызывают или задерживают для поведения допросов. В ситуациях подобного рода оперативные работники обычно начинают заводить свой разговор как бы издалека (и зачастую в слегка насмешливой или полушутливой форме) - типа задавания вопросов на предмет того, где работаешь (учишься), чем занимался в последние дни и как проводил своё свободное время. При этом оперативники под видом выражения чего-либо лестного или вполне безобидного нередко сами принимаются выражать допрашиваемым лицам свои предположения или якобы случайно ставшие им известными слухи о том, что те в тот или иной момент времени находились в компаниях со своими друзьями, предавались определённым занятиям, встречались с представительницами и представителями противоположного пола или развлекались с кем-либо другим.
В ситуациях, когда подозреваемые, чувствуя за собой какую-либо вину, принимаются выражать свои возражения и заявлять, что были в это время в других местах или с другими людьми, оперативники стремятся тут же припереть их к стенке посредством заявления им о наличии свидетельских показаний совершенно иного рода и выражения им требований немедленно на сей счет объясниться или "пока не поздно" дать признательные показания. Но нередко случается так, что подозреваемые лица, будучи совершенно невиновными в чём-либо им инкриминируемом, поддаются наигранному обаянию оперативников - из стремления похвастаться чем-то на самом деле не существующим и предстать перед ними в качестве кого-либо крутого или компанейского - соглашаются с чем-то им предложенным и этим ставят себя в очень глупое положение в связи с выражением оперативниками им неожиданных требований дать немедленные объяснения по поводу чего-либо там случившегося. А так как такие лица оказываются неспособными дать чётких объяснений на указанный счёт по причине своего фактического отсутствия при данных событиях, то им не остаётся ничего иного как давать задний ход, что в свою очередь оборачивается выражением им оперативниками обвинений в заведомой лжи со всеми вытекающими из этого последствиями.
В ситуациях же, когда подозреваемые или свидетели, в силу наличия у них на то своих собственных причин либо по причине их запутывания оперативными работниками, начинают испытывать разного рода сомнения на счёт того, о чём и как им лучше будет объясниться с оперативниками по поводу чего-то особенного и конкретного, последние принимаются преднамеренно сбивать их столку несколько иным образом. Суть такого сбивания столку заключается в задавании подобным подозреваемым и свидетелям таких вопросов, которые бы заключали в своём контексте подсказки, содержащие наиболее простые и правдоподобные варианты ответов. Наивные люди из стремления как можно скорее завершить свой разговор с оперативником по поводу чего-то для них не очень приятного, нередко клюют на наживку из такой правдоподобности простоты ... и тут же нарываются на целый ряд дополнительных и уточняющих вопросов, на которые они оказываются неспособными ответить. С чисто формальной точки зрения такие лица оказываются уличёнными во лжи, а фактически, действуя столь хитроумным образом, милицейские оперативные работники обычно пытаются заставить их - не мытьём, так катаньем - дать признательные показания по поводу чего-либо им приписываемого или под страхом предъявления им таких обвинений побудить их к даче таких свидетельских показаний о третьих лицах, которые бы более всего устраивали оперативников и следователей.