– Предположим, у него припрятано где-то десять тысяч, а родственников нет, куда тогда пойдут деньги? – спросила Пегги.
– Прежде всего, наличные деньги или ценности пойдут на оплату похорон. Остаток будет помещен в сейф в нашем офисе. Если в течение определенного времени не обнаружится кто-то, имеющий бесспорное право на них – например, дальний родственник, – то деньги становятся собственностью Короны.
– То есть достаются старушке Бетти Виндзор?
– Вроде того. – В нос попала пыль, и Эндрю, не удержавшись, чихнул. Первый заход не принес ничего, но Эндрю не сдался и, собравшись с духом, просунул руку дальше. Пальцы наткнулись на что-то комковатое, а точнее, на носок с эмблемой «ФК Фулхэм», наполненный связкой банкнот, по большей части двадцаток, перетянутых эластичной лентой. Причем сама лента была почему-то закрашена шариковой ручкой в синий цвет. Имело ли это некое жизненно важное значение или было результатом ничегонеделания, Эндрю не знал. Такого рода детали оставались в памяти надолго как любопытные элементы чужой, позабытой жизни. Загадки их существования, оставшиеся нераскрытыми причины отзывались в нем необъяснимым напряжением. Нечто подобное он испытывал, видя вопрос без вопросительного знака.
Судя по толщине пачки, денег должно было хватить на покрытие похоронных расходов. Решать судьбу остальных предстояло племяннице.
– Ну так все? – снова спросила Пегги. Эндрю видел, что ей действительно нужно на улицу, подышать свежим воздухом. Он помнил свой первый раз, тогда глоток лондонского смога показался ему первым вдохом заново рожденного.
– Да, закончили.
Эндрю еще раз прошелся по комнате взглядом – не пропустили ли что-то. Они уже собирались выйти, когда услышали шорох у входной двери.
Судя по выражению удивления и двум поспешным шагам назад, к двери, мужчина в прихожей определенно не ожидал встретить кого-то в квартире. Приземистый, невысокий, потный, с вываливающимся из-под рубашки-поло пивным животиком. Наглый, циничный тип. Эндрю напрягся и приготовился к стычке.
– Вы из полиции? – спросил незнакомец, заметив перчатки у них на руках.
– Нет. – Эндрю заставил себя посмотреть мужчине в глаза. – Мы из муниципалитета.
Незнакомец сразу же расслабился и даже сделал шаг вперед. Этого вполне хватило, чтобы понять, зачем он здесь.
– Вы знали умершего? – спросил Эндрю, изо всех сил стараясь внушить незнакомцу, что перед ним бесшабашный кулачный боец, а не человек, который едва не теряет сознание, наблюдая за игрой в снукер.
– Знал. Его звали Эрик.
Пауза.
– Так жаль, что бедняга отдал Богу душу.
– Вы друг или родственник? – спросила Пегги.
Мужчина смерил ее взглядом и потер небритый подбородок, как будто оценивал подержанную машину.
– Друг. Близкий. Мы давно знакомы. – Он пригладил грязные клочки волос, и Эндрю заметил, что рука у него дрожит.
– Насколько давно?
Эндрю обрадовался, что Пегги взяла инициативу на себя. Ее твердый голос со звенящими стальными нотками звучал намного увереннее.
– Черт, ну и вопрос. Давно. Такие вещи ведь забываются, да? Всего и не упомнишь.
Убедившись, что пара служащих не представляют собой никакой угрозы, незнакомец уже заглядывал им за спину, в гостиную и даже сделал еще шаг вперед.
– Мы закрываем, – сказал Эндрю, показывая ключ.
Незнакомец так и впился в него взглядом.
– Ну да, конечно. Я только хотел выказать почтение и все такое. Старые друзья, сами понимаете. Не знаю, нашли вы завещание или что там еще…
«Ну вот», – подумал Эндрю.
– В общем, он так мне и сказал, что если умрет… внезапно, то я могу взять на память пару вещиц.
Изо всех сил сохраняя спокойствие, Эндрю собрался было объяснить, что все находящееся в квартире должно оставаться нетронутым до полного прояснения обстоятельств, но его опередила Пегги.
– Что именно собирался оставить вам мистер Томпсон? – спросила она.
Мужчина переступил с ноги на ногу и откашлялся.
– Ну, телевизор… А еще, сказать по правде, Эрик мне малость задолжал. – Он усмехнулся, показав желтые зубы. – За выпивку. Я ведь столько лет его угощал.
– Странно, – сказала Пегги. – Его звали Эрик Уайт, а не Эрик Томпсон.
Желтозубая улыбка померкла.