Содержимое сумки, я распределила по карманам, а саму сумку выкинула в урну у входа.
— Пошли в машину, — голос такой нежный, такой встревоженный, что я согрелась и опять захмелела.
Как же хорошо, что есть, кому о тебе позаботиться. Меня усадили на сидение и включили горячий обдув.
— Я пахну? — с тревогой спросила я и посмотрела на прекрасного профессора.
— Нет, — по-доброму улыбнулся он. — Главное, не простынь.
— Никогда не болела, — вздохнула я.
Больше мы не разговаривали. Мне продолжало вонять, Казим замкнулся.
Он заехал к моему дому, оставил машину напротив входа в шикарный старинный подъезд. Я хотела выйти на улицу, только дверь открыла и оказалась на руках профессора.
Ойкнула.
— Не надо голыми ножками по земле ходить, — оправдался он, прижимая меня к себе.
Я пыталась поймать момент. Момент абсолютного счастья, когда я ощущала себя маленькой, беззащитной и очень нужной. Ещё бы к этому прибавить — желанной… Но так оно и было. Я старалась не смотреть на Данила, тихо краснела, согреваясь всем телом.
— Ключ? — неожиданно вывел меня из тумана его приятный голос.
— Под ковриком, — тихо ответила я.
Со мной на руках, Данил присел и нашёл ключ от двери.
— Иванова, ты с ума сошла, хранишь ключ под ковриком, — ухмылялся вредный Казим, опять назвав меня по фамилии.
Мы вошли в квартиру. Я сняла пальто преподавателя, но как бы он руки не протягивал, пальто отправилось на вешалку.
— Проходите, не стесняйтесь, — я закинула простынь на одно плечо, как древний грек, закрыла руку с наколкой. — Я неделю здесь живу, поэтому ещё…
Коробок с вещами не было. Я кинулась к шкафу. Моя одежда была развешена, бельё разложено. Лифчики, чашечка в чашечку, трусики по цвету. Носочки один в другой вложены, и обувь стояла по ранжиру.
Я стала оглядываться. В камине были приготовлены дрова, напротив разложен диван и укрыт мохнатым пледом. А в спальне на кровати застелено чистое бельё без помарочки и взбиты две пуховые подушки.
— Что-то случилось? — спросил Данил, уже снял туфли, приняв моё приглашения. Я должна была на этом сосредоточиться, но замерла на кухне, где царила идеальная чистота.
Ося ушёл. Сделал это красиво, оставив намёк, что теперь не придёт ночевать. Не удивлюсь, если и зубную щётку забрал.
— У меня только кушать нечего, — я открыла навесной шкафчик, там лежало кофе в зёрнах старая ручная кофемолка и бутылка отличного коньяка.
— Можно в ресторане заказать, — предложил Данил. — Тебе ремонт здесь не помешал бы.
Нет Оси. Зато был Данил. И чернокнижник небось это увидел в своём страшном хрустальном шаре.
На сердце появилась пустота, и я немедленно решила её заполнить. Решительно повернулась к профессору. Сдёрнула с себя простынь, кинув её на пол, и оказалась совсем голой.
У профессора отвисла челюсть, а потом глаза его потемнели, и лицо изменилось, приняв хищнические нотки. Данил тяжело дышал, глаза его потемнели. Рука проехалась по моей шее, плечу и ниже. Прямо по наколке.
— Страшная наколка? — шёпотом спросила я.
— Интересная, — тяжело сглотнув, тихо ответил он, трогая меня двумя руками. — Лена, я не смогу…
— Я не буду просить, — накатили слёзы и горькая ухмылка. — Гоняться, навязываться. Итак, слишком многое себе позволила.
— У тебя есть парень.
— Нет парня. Разве не видно, что я живу одна? — слёзы всё-таки потекли.
Данил отпрянул от меня и быстрым шагом вышел в прихожую. Я голая осталась стоять на кухне, слушая, как хлопнула дверь. Пожалуй, коньяк кофиём я сегодня портить не стану. А потом мою попочку понесёт на приключения, и первым получишь ты, Ося, за всё хорошее.
Профессор появился, напугав меня.
— Дверь закрыл, — сказал он, на ходу снимал свой пиджак и расстёгивал безрукавку.
Подлетел быстро, прижал меня к себе. И поцеловал. Нет, не целовал, а сладкой истомой проник в меня. Язык его мягкий, губы нежные и весь он такой вкусный, что я ослабла в его руках и под шумок, стала помогать расстёгивать пуговки на рубахе.
Такой поцелуй! Это что-то запредельное! И если секс круче поцелуев, то я уже не могла дождаться нашего слияния.
С каждым ударом сердца, я сильнее возбуждалась. Всё меньше становилось посторонних мыслей в голове. Я вся трепетала, становилось трудно дышать. Ладони его на моей спине, кожа к коже, с ума сводили, и я хотела слиться с ним, чувствовать каждой клеточкой своего тела. Я этого мужчину хотела очень сильно!