— Ваш друг? — я распахнула глаза, по-другому посмотрев на низкорослого плюгавого забияку. Я-то надеялась, что у Казима вкус есть, а тут такое. — Что получше не нашлось?
— Я тоже всё время об этом думаю, — усмехнулся профессор. — Малой, это Лена Иванова, моя ученица, можно считать уже со второго курса.
— Спасибо! — обрадовалась я. — А теперь можно идти?
— У нас столик, — строго напомнил Казим.
— Елена Леонидовна Иванова? — с лица Малого сошла идиотская улыбочка. А мне казалось, что он и в колпаке дурак и без колпака дурак. Ан, нет, замелькали на бледном лице мыслительные процессы. — Прошу прощения, Леночка. Был не прочь… Э-э, был не прав.
Он попытался поцеловать мою руку, но я акцентировано прислонилась к профессору и сделала лицо очень строгим. Не знаю, как получилось, но Малой начал стрелять глазами то на меня, то на Казима.
— Дань, а тебя не это, — Малой подмигивал, — с универа не попрут за совращение?
— Какое совращение? — возмутилась я. — Я латынь сдаю!
— Да, у нас идёт процесс обучения, — с усмешкой подтвердил профессор.
— Конечно, я так и понял, — нахмурился друг препода, явно ревнуя.
— Я вам не соперница, можете не ревновать, — это я сказала для разрядки атмосферы.
Мужчины замерли, уставились на меня.
— Ну, — протянула я, жестами соединяя их вместе. Поняла, что ляпнула ерунду и стала заламывать пальцы на руках. — Вы же эти…
— Кто? — Малой посмотрел на меня исподлобья, и взгляд его был более чем опасный.
— Геи, Малой. Нас приняли за них, — профессор был в полном потрясении. — А скажи, Иванова, и много студентов так думает?
— Так все, — развела я руками.
Малой грохнул смехом, загибаясь. А профессор печально вздохнул, поправил свои очки. Он всё той же стальной рукой взял меня под локоть и потащил в зал.
— Надо выпить, Иванова, иначе ты меня добьёшь сегодня.
_________________________________________________
*Никогда не щекочите спящего дракона.
3
Создавалось такое впечатление, что папа вспомнил, что у него есть дитё и решил уделить мне время. А так как времени у него не было, опять взял с собой на непонятную встречу. Куча неизвестных имён, какие-то договора, странные дела. И липкие мужские взгляды на моём лице и фигуре. Но вместо папы — профессор философии Государственного университета, Данил Казимирович, который налил в фужер мне сухого вина, такого противного и невкусного, что я скривилась.
— Вообще-то я не пью, — сообразила я, хотя надо было сразу отказаться.
Пью, как миленькая. Ося подсадил на утренний кофе с коньяком. Капельку всего, но так весело сразу.
— Кислое? — поинтересовался Казим и, не дождавшись ответа, ловко так щёлкнул своими длинными красивыми пальцами.
Подбежал официант, и профессор заказал ему мёда.
— Как же не пьёшь? — Малой делал наигранно удручённую физиономию. — А за знакомство?
— Очень надо, — буркнула я. — С Данилом Казимировичем мы уже знакомы.
— И как близко? — мурлыкнул Малой и накренился ко мне по столику.
Я от него отвернулась и упёрлась взглядом в профессора. Красивый гордый профиль, изуродованный ужасной бородой. Казиму принесли мёд в чашечке, и он попросил зажечь свечу на нашем столе.
— Девочкам полезно сладкое, — сказал он, изящно так, по-аристократичному болтая над пламенем свечи вином в бокале. — Особенно перед сном.
— Особенно пососать, — добавил Малой, и мы с профессором уставились на него, как на того самого плебея, что портит наш вечер патриций.
Данил Казимирович отдал мне бокал, и я пригубила вина. А оно! Совсем другое дело! Аромат мёда и винограда, стали проявляться тонкие нотки терпкости. Мама всё мечтала, что я стану сомелье. Отправлюсь учиться на дегустатора вина.
Я захмелела с нескольких глотков. Сидела, смотрела, как стекает напиток по стеклянным стенкам. Внутри разжигалось пламя, становилось очень тепло и томительно жарко. Профессора уже не портила борода. В его правом — золотом глазе играло пламя, а в левом — синем ломались подтаявшие льды Полярного круга. И был он весь такой статный, изысканный и породистый, что я невольно загляделась на него и куда-то поплыла.
А потом перестала строить из себя даму из высшего общества и залпом допила остаток сладкого вина. И как-то сразу попочку мою понесло на приключения, захотелось движения и много шума. А в ресторане было уныло и слишком замшело.
— Леночка, — Малой явно увидел во мне благодушие и уступчивость, хотел подлить ещё вина, но я закрыла свой фужер рукой и, приподняв одну бровь, расплылась в улыбке.