— В конце концов, я очень беспокоюсь о вас.
Уилл слабо краснеет, глядя куда-то влево, и Ганнибал знает наверняка, о чём он думает. Каким бы сном Уилл не оправдал их поцелуй, это не было кошмаром. Ганнибал так одержим Уиллом, когда тот погружается в свои галлюцинации, что готов облачиться в них, как в одежду.
========== Глава III ==========
Ганнибал блуждает по закоулкам своего разума, обычно скрытым во тьме, но сейчас ярко освещённым. Он стремится к ним со странной привязанностью, наполняет их чудесными воспоминаниями, надеждами и мечтами. В них он представляет себе Уилла, окружённого яркими белыми стенами, обнажённого, распятого вниз головой. Тёмная жидкость капает на пол; это может быть кровью, а может — вином, и Ганнибал хочет слизать их с болезненно-бледной кожи Уилла. Он борется с острой необходимостью сделать это, несмотря на то, что прямо сейчас сидит в кабинете напротив своей жертвы, которая ни о чём не подозревает. И, он надеется, так ни о чём и не узнает.
Он убивает стоматолога в Миддл Ривер, оставляет его в положении вниз головой в его собственном кресле, с развороченной грудной клеткой и несколькими стоматологическими инструментами, искусно пронзающими его лёгкие. Печень он забирает с собой и готовит великолепное блюдо. По просьбе Джека Уилл воссоздаёт убийство. Позже Уилл сидит у Ганнибала на диване и с ужасающей точностью рассказывает ему о том, какие действия убийца совершал с жертвой и чем руководствовался. Единственное, что Ганнибал извлекает из этого — никто, подобный Уиллу, не встречался ему ранее, и всё в жизни Ганнибала напоминает о нём.
— Работа Чесапикского Потрошителя, хотя пока не все верят, потому что это нарушает его цикл из трёх.
— Этот цикл так важен?
— Да. Только вот я не уверен, что он на самом деле существует, — Уилл трёт глаза большим и указательным пальцами, приподнимая свои очки. — Единственное, что мы знаем — он убивает троих человек за определённый отрезок времени, но я не уверен в этом. Мне кажется, он убивает всё время, но мы никогда не связывали эти смерти с ним. Он не похож на того, кто, совершив три убийства, расслабится и будет месяцами сидеть в стороне.
Ганнибал кивает, думая о том, как Уилл прав. Его стоило бы поцеловать или убить за столь острый ум.
— То есть, вы считаете, что Потрошитель убивает последовательно?
— Возможно, по декадам. А Джек слишком сильно не хочет признавать это, ведь это может сделать Потрошителя наиболее успешным серийным убийцей всех времён, а у Джека нет возможности поймать его.
Ганнибал старается не слишком заметно ликовать. В любом случае, пора сменить тему, так как обсуждение убийств всегда быстро выматывает Уилла, а у него ещё есть несколько личных проблем, которые он тщательно скрывает.
— Вам всё ещё снятся кошмары?
— Каждую ночь. Я боюсь идти спать. Я допоздна смотрю телевизор, но всё равно просыпаюсь в холодном поту на своём диване, всё ещё чувствуя запах оленя.
— Вам необходим сон, Уилл.
— Я знаю. Я просто мечтаю о каком-то чудесном лекарстве, которое разом избавило бы меня от всех кошмаров.
«Оно существует, — думает Ганнибал, — и его называют мышьяком». Но вслух говорит другое:
— Быстрый сон необходим для вашего психического здоровья. Пусть сейчас ваши сны могут быть далеки от приятных, они просто являются следствием всего, что вы видите днём. Олень — всего лишь отражение ваших страхов.
— Вы так говорите, словно я должен радостно встречать его и кормить сахаром.
— Вы знаете, что я думаю насчёт этого.
Уилл знает, поэтому больше ничего не говорит. Он нервничает, чешет нос, понимая, что должен сказать что-то, ведь Ганнибал ожидает его ответа.
— Если человеку снится близость, что это должно значить?
— Уверен, нет нужды, чтобы я объяснял вам это, Уилл.
— Я не знаю. Возможно.
— Мы никогда не говорили о подобных вопросах раньше. Хотите обсудить их сейчас?
Он знает, что Уилла привлекает Алана, но это — тема, которую они обсуждали лишь вне кабинета. Он не знает ничего больше о личной жизни Уилла, что странно, ведь обычно это одна из главных тем, которые люди обсуждают с психиатром.
— Я не знаю наверняка. Это может быть неловко.
— Почему же?
— Мне снились вы.
Сердце успевает ударить несколько раз, прежде чем Ганнибал осознаёт услышанное. Скорее всего, потому что он не ожидал столь откровенного признания.
— Понятно, — слышит он себя, и все его мысли занимает один вопрос: Уилл имеет в виду исключительно поцелуй или же в его воспалённом сознании происходило что-то более личное, к чему Ганнибал был причастен.
Ганнибал думает, что сексуальные фантазии о ком-то никоим образом не могут предполагать что-либо, кроме желания. Он не уверен, что хочет, чтобы они вообще были, даже если в перспективе желание Уилла окажется сильнее, чем он мог подумать. Он полагает, что люди довольно странно объясняют собственные привязанности и что им не стоит пытаться обмануть себя, утверждая, будто невинная эротическая фантазия может означать настоящую эмоциональную привязанность. Он также думает, что не хочет повторять это Уиллу прямо сейчас и просто продолжает, как того требует профессионализм.
— Как давно вам снятся подобного рода сны?
— Они начались после того, как вы поцеловали меня.
Его слова звучат подобно взрыву. Ганнибалу необходимо меньше мгновения, чтобы осознать, что ему нечего ответить. Уилл просто сидит, избегая его взгляда, и Ганнибалу не нравится слабая дрожь в столь затруднительном положении, которая указывает на то, что он теряет свой абсолютный контроль над ситуацией.
— Я не глуп, вы же знаете. Вам практически удалось убедить меня, что я сам придумал его, но оставалось едва заметное ощущение, так что я просто… А потом вы и ваше «я очень беспокоюсь о вас». Не могу поверить, что вы просто притворились, что ничего не было.
Если бы в кресло Ганнибала была встроена кнопка аварийного катапультирования, он бы ударил по ней прямо сейчас.
— Скажите что-нибудь! — восклицает Уилл, и в его словах звучит столько злости, что Ганнибал хотел бы придать ей форму и повесить на стене.
— Я должен посоветовать вам найти другого психиатра, — с трудом произносит он, но это звучит абсолютно неубедительно.
Уилл фыркает, не сдержав иронический смешок.
— Бросьте. Я не хочу другого психиатра. Я вообще не хочу себе психиатра, но если уж нужно выбирать одного, то я предпочёл бы вас.
Его слова успокаивают самолюбие Ганнибала в наиболее приятной манере, несмотря на ситуацию, но он не может слишком долго размышлять на эту тему.
— Я повёл себя крайне непрофессионально. Я не могу больше с чистой совестью оставаться…
— Меня с трудом можно официально назвать пациентом. Давайте не тратить время на этикет, — Уилл начинает защищаться и даже становится раздражительным. Ганнибал по-своему вторгся в его жизнь, с таким трудом сумел завоевать доверие, а теперь собирается отдалиться от него. Неудивительно, что Уилл огрызается и свирепеет, словно маленькая злая собачонка. Он поднимается и начинает бесцельно расхаживать по кабинету Ганнибала, разворачивается к нему спиной и собирает в кулак все свои защитные механизмы, изо всех сил стараясь не смотреть на него.
— Этика очень важна, Уилл. Как вы можете быть уверены в том, что я останусь объективным?
Уилл может избегать его сколько угодно, но Ганнибал, в конце концов, хищник. Он тоже поднимается, обходит Уилла, нарочно держась на расстоянии, и без усилий снова оказывается ведущим в данной ситуации. Это напоминает танец — Ганнибал приближается на шаг, Уилл отступает, Ганнибал вновь оказывается в его поле зрения, а Уилл старается не смотреть на него. Ганнибал мог бы написать целую статью насчёт подобного поведения, объёмную и полную умных слов. Его это откровенно забавляет.