— Вы выглядите достаточно аппетитно.
Если бы мир только знал, каким забавным он может быть.
Уилл просто кривится, будто съел что-то кислое, а Ганнибал смеётся и целует его.
Уилл сжимает его рубашку, и Ганнибал почти ликует. Ткань не поддаётся, но его это не волнует. У Ганнибала много рубашек, и он с радостью позволит Уиллу сорвать с него одну, если тому так хочется. Конечно же, Уилл этого не делает, а только скользит ладонями по спине Ганнибала. Ганнибал толкает его до тех пор, пока Уилл не врезается в кровать и не падает на неё. Ганнибал склоняется, раздвигает его ноги, расстёгивает каждую пуговицу, до которой может дотянуться. Он почти готов придушить Уилла, когда выясняет, что тот носит футболку под фланелевой рубашкой.
— Мне, наверное, стоит признаться, что я никогда не имел опыта с мужчинами, — говорит Уилл, глядя в потолок.
— Не волнуйтесь, у меня был, — выдыхает Ганнибал ему в шею и стягивает с него джинсы. Уилл тяжело вздыхает, и Ганнибал целует его, чтобы поймать этот вздох.
Ганнибал раздевает Уилла прежде, чем у того появляется возможность отплатить тем же. Ганнибалу приходится отстраниться, ненадолго задержав на Уилле взгляд: тот худощавее, чем казалось, под бледной кожей практически можно рассмотреть рёбра. Его руки и ноги достаточно сильны, хотя запястья и лодыжки кажутся тощими. Его волосы взъерошены, а сам Уилл выглядит испуганным под пристальным взглядом Ганнибала. Тот скалится, сжимает запястья Уилла и заводит ему за голову. Прекрасная картина повиновения. Несомненно, его собственный ангел Боттичелли.
Ганнибал снова раздвигает колени Уилла, фиксирует его руки на кровати, по собственному опыту зная, что Уилл не сможет с лёгкостью избавиться от такой хватки. Несмотря на это, Уилл изгибается и запрокидывает голову, так что Ганнибал видит его кадык, когда Уилл вздыхает.
— Я столько хотел бы сделать с вами, — Ганнибал не может удержаться, слова звучат сквозь сжатые зубы. Он прикасается губами к груди Уилла и чувствует биение его сердца. Уилл дёргает запястьями, пытаясь освободить руки, но Ганнибал не позволяет ему этого сделать. Он проводит языком вверх, находит пульс на шее, чувствует, как колется щетина на лице Уилла, и глотает его вздох, прежде чем он срывается с губ. В тот же миг Уилл обвивает руками его шею, прижимая ближе, и отвечает на поцелуй с таким рвением, что Ганнибал осознаёт — на этот раз было украдено его собственное дыхание. Смех, поднимающийся из груди, почти причиняет боль, и Уилл, не обращая внимания, сглатывает его.
Уилл все же переворачивает их на кровати и избавляет Ганнибала от остатков одежды. Теперь они оба обнажены, и соприкосновение кожей кажется неловким, но Уилл касается его с напором и восхищением, и Ганнибал позволяет ему это.
— Так вот, что вы скрывали под этими слоями одежды, — бормочет Уилл ему в ключицу.
— Не рассказывайте мне о слоях, — резко отвечает Ганнибал и проводит пальцами по позвонкам на спине Уилла к его заднице, бесстыдно сжимая и оглаживая ягодицы. Уилл тихо смеётся в ответ на возражение, но это переходит в стон, и Ганнибал готов смириться.
Он прикасается пальцами к подбородку Уилла, призывая поднять голову.
— Послушайте, Уилл. Я даю вам шанс отказаться. Если мы продолжим сейчас, я не остановлюсь, даже если вы попросите. Понимаете?
На секунду кажется, что Уилл начинает понимать, каким является Ганнибал — шире него в плечах и груди, может, не намного выше, но достаточно, чтобы убедить Уилла в том, что Ганнибал способен превзойти его физически. Это осознание мелькает в его глазах, и он сильнее сжимает Ганнибала за плечи.
— Вы хотите продолжить? — спрашивает тот, как только понимает, что Уилл готов согласиться.
Уилл кивает. Ганнибал усмехается, тянется к прикроватной тумбочке и ставит Уилла на четвереньки поперёк кровати. Ему нужно время и для себя. Мужчины в возрасте Ганнибала редко склонны спешить к завершению чего-либо, и это имеет отношение не только к таким восхитительным и возбуждающим вещам, как последний вздох смертельно испуганной жертвы перед убийством. Секс также не является исключением. Ганнибал понимает, что даёт Уиллу слишком многое чересчур рано, и знает, что это причиняет боль. Но дыхание Уилла сопровождает каждое отточенное движение пальцев, и это ощущение сродни игре на идеально настроенном музыкальном инструменте.
Он думает заставить Уилла кончить от этого. Он может заставить Уилла испытать оргазм с куда большей лёгкостью, чем тот способен предположить, но понимает, что сам останется неудовлетворённым. Хотя бы потому, что ему хочется доминировать над Уиллом, насколько это вообще возможно. Он меняет положение, приподнимая одну ногу Уилла, и как следует смазывает их обоих, а затем проникает в тело Уилла плавным толчком. Тот хрипло выдыхает и замолкает, потому что им необходимо время, чтобы заставить собственные сознания привыкнуть к этому, к этой глубине и ошеломляющей интимности, которой, как предполагает Ганнибал, давно не было ни у одного из них. Он плотно прижимается к Уиллу, мягко обхватывает ладонью его напряжённый член и начинает двигаться так уверенно, что пружины кровати возмущённо поскрипывают.
Уилл тяжело дышит и заводит руку назад, прижимая Ганнибала до невозможности близко и так великолепно выгибаясь в его руках, что с губ Ганнибала срывается неподдельный стон.
— Пожалуйста, — выдыхает Уилл, и Ганнибал с силой кусает его плечо. Уилл кончает с хриплым вскриком, пачкая спермой ладонь Ганнибала.
Ганнибал позволяет ему прийти в себя, а потом отодвигается и выходит из него. Это заставляет Уилла на мгновение смутиться, пока вдруг Ганнибал не укладывает его на спину, устраиваясь между его раздвинутых ног, и снова не толкается внутрь, крепко обнимая Уилла за плечи. Уилл жадно глотает воздух, приподнимает ноги и обхватывает ими талию Ганнибала. Тот тесно прижимается к шее Уилла, так что становится трудно дышать. Он достигает оргазма неожиданно; лёгкие требуют воздуха, а Уилл прижимается к нему изо всех сил, сладко и рвано выдыхая с каждым толчком.
— Господи, — бормочет Уилл, как только они приходят в себя, в его волосы, и Ганнибал смеётся, касаясь языком впадинки между ключиц. — У меня болят плечи, вы, маньяк.
— Вы научитесь ценить это.
— Знаю, — Уилл делает глубокий вдох, прежде чем прижаться к его уху, и Ганнибал не до конца понимает, что это может значить. — Итак, это произошло.
— Я бы сказал, до сих пор происходит, — в ответ он получает смешок прямо в свои волосы.
Ганнибал скатывается с Уилла и проводит ладонью по его голове. Тот тянется к нему, но Ганнибал отодвигается, заставляя Уилла повернуться на бок, чтобы снова прижаться к его спине. Уилл — не пустышка, ни в одном из смыслов, но сейчас, лёжа здесь спиной к Ганнибалу, он — одна сплошная путаница с тощим телосложением, а его позвоночник походит на тонкие прутья и струну, дрожащую от ветра. Ганнибал чувствует нечто важное и живое перед собой. Он притягивает его к себе и обнимает так, словно Уилл принадлежит ему. Он представляет, как огромная пропасть открывается где-то в грудной клетке; широко открытая пасть, которой можно поглотить Уилла целиком и оставить его за чугунными рёбрами.
Ганнибал никогда не хотел сохранить человека в безопасности. Он ощущает странное ликование из-за того, что Уилл сумел заставить его почувствовать нечто подобное, несмотря на то, что его идеи не слишком походили на общепринятые.
— У меня наверняка будут кошмары, — мягко произносит Уилл. Они лежат рядом уже довольно долгое время, выравнивая сердцебиение и слушая дыхание друг друга.
— Нечего волноваться. Если вы попытаетесь сбежать из постели, я немедленно уложу вас обратно.
Он хотел бы это сделать. Ганнибал бы привязал Уилла при необходимости, но ему кажется, что рук будет достаточно. Он целует Уилла в макушку, прикасаясь ко всё ещё влажным от пота волосам и наслаждаясь их приятным запахом. Секс оставил на них свой примитивный, чистый запах, и Ганнибал думает, нельзя ли его законсервировать. Он вспоминает немецкий роман, прочитанный ещё в медицинской школе, в котором серийный убийца делал духи из мёртвых девушек. Ганнибал размышляет над химическими процессами, пытаясь понять, возможно ли это.