— Последний вопрос, — произнес Дженнер. — Кому вы преданны?
Вопрос хоть и прямой, но с подвохом. Мне хотелось верить, что я всегда буду выбирать правильную сторону, независимо от того, кто там стоял, но я знала, что обманываю себя. Невозможно отменить двадцать два года человеческого существования и четыре года обучения недоверию, охоте и убийству Падших. Я начала меняться — последняя неделя была достаточным доказательством — но на это потребуется время.
— Прямо сейчас? — уточнила я. — Я верна только самой себе.
— Пожалуйста, подождите снаружи.
Три ярких прожектора погасли, и комната погрузилась в темноту. Странные пятна темного цвета плясали у меня в глазах. Я попятилась, пока не нащупала дверь, повернула ручку и выскользнула в полутемный коридор. Вайят мгновенно оказался рядом со мной, но я проигнорировала его на мгновение, протирая глаза, пока они не вернулись к нормальному фокусу.
— Ну что? — спросил он.
— Они сказали подождать, пока принесут в жертву козла и узнают ответ по его внутренностям, — ворчливо ответила я.
Он побледнел. — А?
— Сказали подождать.
— Что-нибудь еще полезное, кроме этого?
Я пожала плечами и прислонилась к стене, стараясь говорить тихо в закрытом коридоре. — Они хотят верить в свое моральное превосходство, потому что не охотятся за другими видами, но все же они провели последние десять лет в качестве пассивных наблюдателей, в то время как другие делают свою грязную работу, и теперь у них есть наглость выражать недовольство текущим положением вещей.
Уголки его рта дернулись. — И все эти выводы ты сделала после десятиминутной аудиенции?
— Нет, я вошла туда, думая об этом, но тамошняя публика подтвердила мои мысли. Еще они, кажется, думают, что все охотники — кровожадные убийцы, которые всегда будут выбирать худшего человека вместо хорошего Падшего, и они продолжают использовать Руфуса в качестве своего главного примера. — Мой гнев, вызванный их настойчивым обращением к нему как к «убийце» вернулся, горячий и всеохватывающий.
— Руфуса едва ли можно назвать худшим из нас, — сказал Вайят с раздражением в голосе.
— Не говоря уже о том, что он куратор.
Он нахмурился. — Ну и?
— Значит, он отдает приказы, а не нажимает на чертов курок. — Я склонила голову набок, изучая нахмуренные брови и поджатые губы Вайята. — Что?
— Кураторы живут и умирают с приказами, которые отдают своим охотникам, Эви. Знаешь, как тяжело быть тем, кто говорит, что человеку пора умирать? Отдать приказ нейтрализовать кого-то, кого я никогда не встречал, и кто лично никогда не причинял мне никакого вреда? Подвергать людей, о которых я забочусь, опасности изо дня в день?
Во время этой мини-тирады его голос постепенно повышался. Я положила руку ему на плечо и шикнула на него. Он продолжал свирепо смотреть, но не на меня. На себя, может быть, или на свою роль в жизни.
— Я только хотела сказать, — пояснила я, — что несправедливо называть Руфуса убийцей, когда он не был тем, кто вошел с оружием в руках и поджег квартиры.
— Нет, но это его работа — нести ответственность за своих людей, как это сделал бы любой хороший командир. Может быть, это и не делает Руфуса убийцей, но делает его ответственным. Точно так же, как делает меня ответственным за все, что ты и другие охотники под моим командованием сделали.
— Сколько?
— Сколько чего?
— Сколько охотников было под твоим началом? — Он приподнял бровь, и я уловила тонкий намек в своем вопросе. — Я имею в виду, сколько охотников было в твоей триаде с начала программы?
— Официально? Шестеро, включая тебя.
Я удивленно приоткрыла рот. — За десять лет? Серьезно?
— Да. — Он повернулся и прислонился к стене рядом с собой, протянул мне руку. Я легонько сжимала ее, пока он говорил, благодарная за его теплоту. — До тебя это был Коул Рандолл, до Джесси — Гай Олдисс, а до Эш — Лори Мессенджер. Эш заменила Лори восемь лет назад, так что она была моим самым долгоживущим охотником, но после того, как ты пришла, вы трое стали самым долго существующим подразделением без потерь. Четыре года — чертовски долгий срок для триады.
Я шмыгнула носом, пытаясь подавить горе, которое нахлынуло на меня, когда я подумала о Джесси и Эш. Прошло всего две недели с тех пор, как я потеряла их, и у меня до сих пор не получилось их оплакать. Их или всех тех, кого я потеряла. Просто не было такой роскоши, как время. Казалось, легче отделиться от горя и спрятать его подальше.