— Я бы поверила, если бы его статус в семье был выше, — согласилась я. — Но середнячок, и не с тем человеком, который все это организовал. Кроме того, у меня нет причин сомневаться в словах Айлин о том, что вампиры вполне удовлетворены существующим положением вещей.
— Вот тебе и зацепка.
Круглосуточная гостиница находилась в нескольких шагах от двух последних мотелей, в которых я останавливалась — чистая парковка, никаких граффити на стенах или решеток на окнах, современный выбор красок. Двухэтажная, с единственным балконом, соединяющим все комнаты, куда через равные промежутки можно было попасть по внутренней лестнице. Не совсем обычное место, но все равно до «Хилтона» далеко.
Номер комнаты Дженнера был 224. Я припарковалась как можно ближе к нашей лестнице, сразу развернув машину на случай, если нам придется быстро убегать. Без багажа, за исключением моей холщовой сумки с вещами, мы, вероятно, выглядели как пара, пробирающаяся на тайное свидание.
Я поставила сумку на пол возле кровати и медленно осмотрелась. Здесь имелась кровать королевских размеров с постельным бельем приятной расцветки, полированная мебель из искусственного ореха, довольно скромная картина на стене и современная электроника. Ничего китчевого или устаревшего. Мини-холодильник выглядел новым, а крошечные бутылочки шампуня и лосьона были из приличной розничной сети. Неплохое место для укрытия.
Или для чего Дженнер на самом деле его использовал.
Ванная была из тех, что с зеркалом и столиком внутри. Я сделала свое дело, затем проверила, как выгляжу. К моим щекам вернулся румянец, но волосы, даже завязанные, выглядели так, будто к голове приклеили мертвое животное. Определенно нужен хороший шампунь. Или стрижка острыми ножницами.
Когда вышла, Вайят сидел в дальнем углу кровати, уставившись в стену и, казалось, погрузившись в свои мысли.
— Это, наверное, ужасная идея, — сказала я.
Он резко повернул ко мне голову, выгнув брови. — Почему?
— В последнее время мотели, кажется, предвещают мою неминуемую кончину.
Несколько секунд он просто тупо смотрел. Затем шутка дошла до него, и он выдавил улыбку. — Это совсем не смешно, Эви.
— Тогда почему ты изо всех сил стараешься не рассмеяться?
Его улыбка стала шире, а глаза весело заблестели. — Я помню кое-что более приятное, чем неминуемая смерть от нашего последнего пребывания в мотеле.
Мой желудок сжался. Я тоже помнила ту ночь — слегка расплывчатую и нечеткую из-за прошедшего времени и смерти. Наш единственный раз перед смертью. То, как он обнимал меня. Прикосновение его губ к моей коже. Я жаждала ощущений той ночью — одного последнего электризующего момента перед тем, как все это было разорвано, как будто подозревала, что скоро испытаю худшую агонию в своей жизни и увижу, как Вайят сломается, когда я буду лежать, умирая.
Этот момент я одновременно и ценила, и сожалела о нем.
— Эви, прости меня.
Я моргнула. — За что?
— За мои слова, которые заставили тебя загрустить.
— Вайят, не надо, — я села рядом с ним, позволив мягкому матрасу просесть под моим весом. Я устала от постоянной борьбы между моими эмоциями и воспоминаниями. Между тем, чего я хотела, и тем, что прочно засело в моем подсознании и удерживало меня от этого. Мне до смерти надоело бороться с самой собой.
— Мне не следовало шутить насчет той ночи, — покаялся он.
— Думаю, ты заслужил право быть честным со мной.
Он повернул руку ладонью вверх. Я переплела свои пальцы с его и крепко сжала. — И ты тоже, я думаю, — проговорил он.
— Разве я не честна с тобой?
Повернувшись ко мне лицом, он взял меня за другую руку, и я позволила ему это. — Эви, я думаю, если бы ты сейчас была по-настоящему честна, то превратила бы меня в кровавое месиво. Или выкрикивала бы непристойности из чистого отчаяния. Может быть, и то, и другое.
Я искала в его лице намек на поддразнивание. Проблеск самоуничижения, который противоречил честности, которую я почувствовала в его словах. И ничего не нашла. Почему, черт возьми, я думала, что смогу бегать и предотвращать катастрофу в городе, когда даже не могу разобраться в своих собственных чувствах? Или моих отношениях с моим… кем? Я даже не могла определить, кем был для меня Вайят. Больше, чем бойфренд, меньше, чем любовник. Лучший друг, за которого я готова умереть в любую секунду, и тот, кого я скорее ударю по лицу, чем буду мучительно честна с ним. Запутанная двойственность сбивала меня с толку.
Четыре года профессиональных отношений между охотником и куратором были осложнены одним моментом слабости со стороны моего старого «я» — кульминацией пережитого мной горя, вызванного двумя месяцами странного поведения и неопределенной напряженностью между нами. Добавьте к этому физическое влечение к Вайяту со стороны женщины, которая была так одинока и подавлена, что сдалась и покончила с собой, вместо того чтобы продолжать жить. Приправьте все это тем фактом, что за каждую рану, которую я когда-либо наносила Падшим — заслуженно или нет — я расплатилась сполна с королевой гоблинов и ее похотливым приспешником. А потом заверните все это в мою собственную раненную, осиротевшую душу, и я стану мечтой психиатра.