Он нахмурился. Я почти видела, как кровь закипает в его жилах. — А что насчет твоей матери?
— Она мертва. Что насчет нее?
— Она любила тебя?
— Даже не знаю. Может быть. Она перестала говорить это, когда мне было четыре года. После того как отчим бросил нас, она, по-моему, перестала любить всех, включая саму себя.
— Она заполнила пустоту героином?
— Ты же знаешь, что это так. — Куда, черт возьми, он ведет?
— Точно так же, как ты заполнила пустоту убийствами Падших?
Казалось, весь мир застыл на месте. Мое сердце колотилось так громко, что я почти уверена, что он это слышит. Стук заглушал все остальные звуки. Меня охватила паника, окрашенная страхом и гневом. Он не имел права так лезть мне в голову. Ему никто не позволял знать меня так хорошо.
— Хватит, — отрезала я.
— Что хватит?
— Просто хватит! — У меня разболелась грудь. Стало трудно дышать. Слезы жгли глаза, острые и горячие. Это уже слишком. Я не хотела анализировать, почему я такая, какая есть. Я не хотела знать, почему мне так трудно подпускать к себе людей. Я не хотела понимать, почему убийства Падших заставляют меня чувствовать себя хорошо — дают мне чувство цели, которое никогда не испытывала будучи просто еще одной злой сиротой.
Психология — это глупость.
Вайят подошел ко мне, и я отпрянула. Даже не размышляя. Из-за нашего разговора почувствовать одиночество не составило труда; я просто скользнула в электрический разряд предела и сбежала. Прыжок был коротким, едва раздражающим, и я обнаружила, что нахожусь по другую сторону кровати, возле ванной. Вайят все еще стоял ко мне спиной, сосредоточив внимание на том месте, где я только что была.
Я просто сбежала от него.
Боже, могу ли я опуститься еще ниже?
Сердитый всхлип вырвался из меня, и я упала на колени, беспомощная перед душившим меня стыдом. Стыдилась за то, что он знал, и за все то, что не могла ему рассказать — о испуганной тринадцатилетней девчонке, которая позволила старшему мальчику дотронуться до нее там, внизу, за цену пластикового ожерелья; о растерянной двадцатиоднолетней девчонке, которая трахалась с незнакомцами в грязных туалетах баров, чтобы доказать себе, что она женщина, а не просто убийца.
Слезы застилали мне глаза. Я зажмурилась, хватая ртом воздух, отчаянно пытаясь держать себя в руках.
Теплые руки обхватили меня сзади. Я отстранилась, но он крепко держал меня. Не боясь моей слабости. Похоже, его не волновало, что я не была сильным, независимым охотником, которого он обучал. Я повернулась и упала ему на грудь, не в силах больше бороться, и позволила слезам пролиться. Прижавшись щекой к его плечу, рыдала до тех пор, пока у меня не заболела голова и я не промочила его рубашку насквозь слезами и соплями.
Он не произнес ни слова, пока я не начала подавлять тихую икоту вместо того, чтобы судорожно хватать ртом воздух. — Знаешь, ты меня тоже пугаешь, — прошептал он, обдавая теплым дыханием мою щеку. — Ты ввязываешься в ситуации, которые не всегда понимаешь, и слишком любишь подвергать сомнению мои приказы.
— Хорошо… — прохрипела я, прочистила горло и попробовала снова. — Хорошо, что мне больше не нужно подчиняться твоим приказам.
— Я не хочу отдавать тебе приказы. Я хочу быть твоим напарником, Эви, а не боссом.
— У моих напарников есть дурацкая привычка умирать.
— Ну, я уже однажды умер, так что мы можем вычеркнуть это из списка возражений. — Он погладил меня по волосам рукой, нежно перебирая их пальцами, как будто я была хрупким стеклом. — Почему ты решила так исчезнуть?
Скажи правду, черт возьми. Он это заслужил. — Я испугалась.
— Меня?
— Не тебя. — Я отодвинулась достаточно далеко, чтобы видеть его. Взгляд на его лицо разбил мое сердце и мою решимость защитить себя еще больше. Построить эту стену несложно, кирпичик за кирпичиком за двадцать два года одиночества, невежества, пренебрежения и боли. Держать стену против чего-то такого простого, как любовь… не так-то просто.
Я устала от этого. Устала бороться со своими эмоциями. Устала бояться будущего. Зачем продолжать бояться того, что я не могу остановить? У меня слишком много других врагов, слишком много разных вещей, с которыми нужно постоянно бороться, не сражаясь все время с самой собой.
Вайят подцепил пальцем мой подбородок, привлекая внимание к себе. Я попыталась сосредоточиться на его переносице, боясь, что если посмотрю ему в глаза, то провалюсь и никогда не выберусь обратно. Он не произнес ни слова. Я сдалась, посмотрела и едва удержалась.