Выбрать главу

— Не отвечай мне, как в учебнике, Трумен. Я вбила его себе в голову в учебном лагере, и я видела, что случилось с Брэдфордом. — Единственным уроком, который наши инструкторы повторяли снова и снова, была абсолютная бесчеловечность Падших. Мы — люди, а они — нет. Точка.

Только не точка, больше нет. Эти последние несколько дней с Фином серьезно изменили мое суждение, поставили под вопрос четыре года слепого принятия всего, чему меня научил учебный лагерь. Без слепого согласия охотники стали бы подвергать сомнению приказы, что усложнило бы контроль над ними. До тех пор, пока мы видели все в идеальных черно-белых цветах, мы не сомневались и не искали оттенки серого между ними.

— Меня ведь не должно удивлять, — спросила я, — что после всего, что начальство сделало со мной, они пошли на такие крайности, чтобы сохранить контроль? Они не могут позволить лисе-оборотню любить человека и закрывать на это глаза, потому что это противоречит всему, чему они учат охотников, тому, как им смотреть на Падших.

— Дело было не только в этом.

— Держу пари. — Мои руки начали болеть, и я поняла, что сжала их так сильно, что ногти впились в ладони. Я сжала их сильнее, радуясь внешней боли. — И каким же гребаным лицемером это делает тебя? Убить ее за то, что она полюбила кого-то, кого не имела права любить, а потом сам влюбился в меня, когда, черт возьми, ты прекрасно знал, что этого нельзя делать?

Каждое яростное обвинение, казалось, обрушивалось на него, как удар кулака, и с каждым ударом он немного слабел. Я ненавидела видеть его таким — слабым, побежденным и совершенно несчастным — но часть меня была рада. Рада видеть, как виноватого съедает заживо своя же совесть. Приятно сознавать, что он все еще чувствует боль от содеянного.

— Если бы не я, — сказал он, — это сделал бы кто-нибудь другой. Я должен был держать это в секрете, Эви. Как ты думаешь, почему никто не использует смерть Рейн в качестве наглядного урока триады? Больше никто не знал.

— Конечно, нет. Ведь нельзя допускать, чтобы другие охотники думали, что мы ходим и убиваем людей просто так, без всяких причин.

Посмотрим, как ты справишься с моим сарказмом.

— Это несправедливо. — Он выпрямился, расправив плечи. К нему возвращалось самообладание, заставляя бороться. — Ты понятия не имеешь, почему я сделал то, что сделал. Ты еще не присоединилась к команде. Ты не знаешь, какую часть меня я принес в жертву той ночью!

— Так скажи мне, мать твою!

Его глаза пылали яростью, такой горячей я еще никогда не видела. Я почти ожидала, что он спонтанно воспламенится от этого жара. — В приказе о нейтрализации было два имени, Эви. Рейн и мужчина, которого она любила. Они оба должны были умереть.

Все это начинало приобретать какой-то странный смысл. Четыре года назад, как раз перед тем, как я присоединилась к команде. Вайят взялся за эту работу, чтобы скрыть ее от остальных и от своих охотников. Он потерял часть самого себя. Боже…

— Скажи мне, что ты не убил Коула, — сказала я. — Скажи мне, что это не он был влюблен в Рейн и что не его имя значилось в приказе. Черт подери, скажи мне это. — Его молчание разбило мне сердце. Слезы жгли мне глаза. Я попятилась назад, пока не споткнулась о кровать, затем тяжело села. Не в силах оторвать взгляд от тусклого пятна на полу.

— Я взялся выполнить приказ, потому что в нем было его имя, — Вайят, выплевывал слова, как будто они отвратительны на вкус. — Я взял его, потому что он не должен был умереть.

Я резко вскинула голову. Фин придвинулся ближе ко мне, но все мое внимание сосредоточилось на Вайяте. Тот выглядел одновременно разъяренным и побежденным, и его щеки все еще полыхали, хотя глаза были холодными. На этот раз мне не пришлось просить. Он собирался рассказать сам.

— Я знал, что Коул с кем-то встречается, но не знал, с кем именно, пока начальство не прислало приказ. Они сказали, что это мой охотник стал проблемой, так что теперь это проблема моя, мне ее решать. Я просто не мог заставить себя рассказать об этом Джесси и Эш. Я никому не мог рассказать о своих планах.

Сначала я направился к квартире Рейн и использовал снайперскую винтовку, чтобы уничтожить свою первую цель. Она работала клерком в офисе адвоката по уголовным делам, который готовился к громкому судебному процессу, поэтому ее убийство было легко объяснено городской полицией.

От того, как отстранено он говорил об устранении цели, у меня по спине побежали мурашки. Я знала этот психологический прием — воздвигнуть стену между собой и своими действиями, дегуманизировать жертву. Сделать ее работой, а не личностью. Знание, которое я использовала десятки раз в своей карьере охотника, убивая вампиров, оборотней и других Падших, полагаясь исключительно на слова других. Животные подлежат эвтаназии, но не люди с их жизнями, близкими и будущим. Мне чертовски неприятно было видеть Вайята таким холодным.