Именно поэтому я берусь за эту огромную и трудную работу.
Если честно, то моя жизнь сплелась не из двух, а из трех составляющих: «слово», «автомобиль» и – «женщина». Моя любимая женщина будет присутствовать на страницах почти незримо, появляться нечасто, но будет. Да и то не в каждой книге. Я без нее долго не могу. В конце концов, меня к ней тоже привез автомобиль.
Потрясающе на вопрос студентов «Как стать миллиардером?» ответил американский нефтяной магнат, в прошлом техасский ковбой Хант:
– В жизни мимо каждого проносятся мустанги удачи. И миллиардером становится… кто? – хитро прищурился Хант в зашумевшую ответами аудиторию. – Нет, не тот, кто большее количество этих мустангов удачи оседлает. А тот, кто сначала их УВИДИТ! Потом уже вскочит в седло и сумеет удержаться в нем на бешеном скаку жизни и крутых поворотах судьбы. Самое трудное – увидеть. А для этого надо быть подготовленным всей своей предыдущей жизнью.
Мне было бы интересно сейчас, пенсионером, хотя бы бегло проанализировать, а тебе, читатель, на примере моей жизни, надеюсь, было бы полезно проследить, когда и как эти мустанги – составляющие жизни, определяющие ее, входят в нее, развиваются, крепнут и несут нас к счастью.
Начнем с автомобиля, он появился в моей жизни раньше всех. Вернее, это был мотоцикл, мощный мотоцикл с коляской какого-то папиного друга-летчика в нашем военном городке Выползово. В том самом Выползово, которое рядом с Бологое, а оба они – посерединке между Москвой и Питером.
Мне годика два с половиной. Кто-то сажает меня в разлапистое резиновое седло. Хорошо помню восторг от дрожи под собой сильного и горячего животного, горячий запах бензина и резины.
Но это был совсем не «мустанг».
Второе детское автомобильное воспоминание там же: отец в погонах, перетянутый ремнями в блестящих «хромачах», берет меня с собой в кабину большого зеленого, остро пахнущего армией и большой, взрослой жизнью грузовика. И едем мы через сосновый лес, на станцию – целых тридцать километров! Какой был восторг! Какой праздник! Какое далекое путешествие!
Но и это тоже был не «мустанг».
Простые слова одногруппника по МАМИ (Московский автомеханический институт), друга моего Сеньки Соколова накануне летних каникул, после первого курса, определили мою жизнь: «Юр, тебя родители отпустят на месяц в Ереван? Там чемпионат Союза по ралли будет. Мишка нас обоих возьмет, я с ним говорил». Мишка – Эммануил Лифшиц – сводный брат Семена, член сборной АЗЛК по автоспорту.
Отпускают! Меня родители отпускают!!
И вот – пересечение Каширского шоссе с МКАД. Сажусь в спортивный «Москвич» капитана сборной АЗЛК по авторалли Виктора Щавелева. Сажусь в эту машину как обычно, как во многие другие машины, не догадываясь, что жизнь моя через несколько секунд перевернется. Щавелев заводит движок, трогается – и!..
Мир расплывается в цветных полосах скорости. Стрелка спидометра упирается в ограничитель. Душа ухает, как на качелях, от каждого обгона потеют ладони.
Но страх проходит, когда я уясняю, что Щавелев – мастер. Да какой! Один из лучших в стране! И понятно, что он хочет жить ничуть не меньше меня и едет с большим запасом надежности.
После этого от каждого его обгона я испытываю восторг, один сплошной восторг. Я открываю для себя, что в повседневной жизни мы познаем лишь верхушку айсберга под названием «Автомобиль». Даже езда с ветерком с лихачом – это езда вслепую, она не дает никакого представления о возможностях автомобиля, ведомого рукой истинного мастера все ближе к той грани, за которой кончается его повиновение.
…Измученный восторгами, я просыпаюсь глубокой ночью от визга баллонов. Тело мое, хоть и притянутое ремнем, кидает в разные стороны, спина горит и кажется стертой до крови – это начинаются кавказские серпантины. Свет фар прыгает с асфальта на отвесные стены скал и на мгновения исчезает вовсе – в черноте неба и пропастей. Когда до меня доходит, что светлячки на обочине, в метре от колес, вовсе не светлячки, а огни селений на дне долин и ущелий, меня опять охватывает животный, липкий, настоящий страх.
– Что это вы, – жалобно спрашиваю я Щавелева, – тренируетесь?
– Да нет, Юрок, сон разгоняю.
Теперь я понимаю, что шли мы тогда процентов на 60–70 от возможностей машины. Обычный частник использует их процентов на 10–15, таксист – на 20–30, лихач – на 30–40, не больше.
Та грань, за которой кончается повиновение машины, – это 100 процентов ее возможностей. Вообще-то это грань между жизнью и смертью. Ближе всех к ней подбираются, как вы понимаете, чемпионы. И конечно же, не на улицах городов, не на шоссе, а на специальных перекрытых от движения трассах.