- Мы же работаем вместе, поэтому, естественно, Андрей прекрасно понимает по-русски, - спокойно и тихо объяснила я, очень надеясь, что Ланфрен не расслышал.
Но мне не повезло.
- Он бум –бум, - рассмеялся Ланфрен. - И даже гу-гу.
- Ой, - смутилась Рая. - Извините, пожалуйста.
Ланфрен галантно склонился к Раиной руке и слегка прикоснулся губами к ее кисти.
- Да что вы прямо как-то сразу и... вот… - Рая заалела маковым цветом и смолкла, окончательно сконфузившись.
- Не скапливаемся в проходах, товарищи, не скапливаемся, - пропела Алка, отодвигая Раю в сторону. – Задние тоже хочут! Уступите дорогу молодости и красоте.
Алла подплыла к гостю, выпрямила спину, оправила юбку, туго облепившую крутые бедра. Втянула живот, глубоко вдохнула, несколько раз колыхнув грудь как на картине Айвазовского "Девятый вал" и жеманно протянула руку Ланфрену. Тот наклонился и галантно прикоснулся губами к кончикам ее пальцев.
- Ах, - Алка закатила глаза. - Что вы со мной делаете? Мне нельзя так волноваться в моем возрасте. Мне ведь не шестнадцать, и даже не семнадцать, а целых восемнадцать с половиной!
Рая за спиной Ланфрена гневно прошептала:
- Угомонись!
Алла метнула в ее сторону испепеляющий взгляд, поджала губы, но промолчала и отошла в сторону.
Подошла очередь Оли. Свою порцию лобызания ручки она восприняла спокойно и даже чуть задумчиво. С Лучано гость поздоровался по-итальянски, чем вызвал бурю восторга, жаркую, почти пулеметную речь, объятья, похлопывания по плечу и громкие выкрики:
- Белиссимо!
Мы зашли в комнату, с шумом и гомоном расселись вокруг стола.
Пока мы с Раей суетились: ставили на стол чистый прибор, передавали салаты, подрезали хлеб, Алла, воспользовавшись секундной паузой, быстро переставила стулья, угнездившись возле Ланфрена. С другой стороны она пристроила Лучано.
- Разрешите, Андрей, ввести вас в курс дела, - сказала она томным голосом. – У нас тут давно распределены все роли. Я - самая красивая женщина Москвы и Московской области. А также грация, красота и вообще Кармен-сюита! Рая у нас главный маринуй - закатывает в банки все, что попадается под руку. Так что когда она в процессе, лучше держаться на расстоянии, иначе сунет в рот смородиновый лист и запихнет в тщательно простерилизованную тару. Катюша - нежный цветок и чистый родник, а также миротворец и душа компании. Ольга - мозг, совесть и ходячая энциклопедия.
Все рассмеялись. Даже Лучано, который почти ничего не понимая, очень радовался общему веселью и с гордостью смотрел на Аллу, словно говоря:
- Видали, какая фемина? Моя!
Аллу понесло. И несло бы еще долго, если бы словесный поток не остановила Рая, которая крепко взяла ее за руку и при этом елейным голосом спросила:
- Алочка, ты не поможешь мне на кухне?
Не дожидаясь согласия, она потащила Аллу в кухню, всем своим видом выражая неодобрение легкомысленным поведением подруги. При этом подвыпившая Алла, томно поглядывала на Ланфрена, виляла бедрами и тихо напевала:
- А тому ли я дала...обещание любить?
Даже не заглядывая на кухню, я знала, что там происходит. Рая прочищала мозги Алле – она у нас считалась крупным специалистом в данной области, одновременно нагружая ее тарелками и ворохом пословиц из серии: "На чужой каравай рот не разевай" .
Через несколько минут они вернулись с новой порцией салатов и закусок.
- Вот, кушайте на здоровье! - Рая поставила перед Ланфреном тарелку с подсохшим по краям сыром. – Сыр, конечно, не французский, но уж чем богаты.
- А можно мне картошечки с укропом? - спросил Ланфрен. - Сто лет такой не ел, - Ланфрен подцепил вилкой небольшую картофелину в желтых кляксах подтаявшего сливочного масла, щедро посыпанную укропом. - С тех пор, как бабушка умерла, так и не ел.
- Конечно, вы подождите немного, эта остыла уже. Сейчас горяченькую принесу, - я метнулась на кухню за картошкой.
В спешке схватилась голыми руками за горячую крышку кастрюли, охнула, едва не уронила ее на ноги. Так мне и надо. Влюбилась, дура! Втюрилась, как пятиклассница. А еще зарекалась: больше никогда. Мало обожглась? Наверное, мало. Ничему меня жизнь не учит. Так и помру идиоткой. Из глаз брызнули злые слезы. Ну почему у меня все не как у людей? Из огня да в полымя?
- Катя, - раздался за спиной голос Ланфрена. - С вами все в порядке?
- Да, - забормотала я, опустив глаза, чтобы он не увидел блеснувшие в них слезы. - Я сейчас картошечки еще положу, - и снова схватилась голыми руками за крышку.
- Да что же это такое сегодня, Господи ты боже мой? - я все-таки уронила эту проклятую крышку на пол.
Она упала между мной и Ланфреном. Рука, дважды обожжённая, нестерпимо болела. Я попыталась сунуть ее под кран, но Ланфрен схватил меня за руку: