Вопрос, на самом деле, философский и настолько актуальный, что побил рекорд прежнего знаменитого женского вопроса: мой милый, что тебе я сделала?
- Сравнила тоже, - хмыкнула Оля. – Вопрос про милого задавали нежные барышни тонким таким голосочком, трагически заломив руки, вот так, - она закатила глаза и заломила руки, как печальный Пьеро из детского фильма о Буратино.
- А в руках был зажат кружевной платочек, - подхватила я.
- Ну естественно! – не выходя из образа, подтвердила Оля. – Там же были утонченные натуры, серебряный век, поэтессы, туда-сюда.
- У нас тут давно другое тысячелетие на дворе, - вернула нас к реальности Алка. - Сейчас другой вопрос задают: а тому ли я дала обещание любить? При этом в одной руке держат калькулятор, а в другой, на всякий случай, пачку одноразовых салфеток "Клинекс".
- Слезы вытирать? - на всякий случай уточнила Рая.
- Нерастраченную слюну с раскатанной губы, - отрезала Алка.
- Какие времена, такие и вопросы, - заметила Оля.
- Вот именно, - недовольно проворчала Рая, аккуратно раскладывая полотенце на столе. – Я бы на этих поэтесс посмотрела, если бы им на одну зарплату нужно было семью прокормить.
- И при этом ещё хоть как-то прилично выглядеть, - добавила я.
- Ладно, девчонки. Хватит трепаться! - Алла решительно ухватила меня за руку и потащила за собой, направляясь в комнату. - Пойдемте мой чемодан ворошить. Сейчас будем из Катюши хранцузскую мамзелю лепить.
4 глава Три счастливых дня
Самолёт оторвался от земли и взмыл в воздух. Я летела в Париж. Нет, не так. Я. Летела. В Париж!!! А в голове звучала песня Пугачевой:
Три счастливых дня
Было у меня,
Было у меня с тобой.
Я их не ждала, я их не звала,
Были мне они даны судьбой.
Три счастливых дня,
Три больших огня…
Где-то я читала, что Пугачева написала эту песню после бурного романа в Париже, где она была три дня. Семьдесят два часа, которые полностью перевернули ее жизнь. Может, и у меня будет также?
Я вдруг почувствовала как из моего окаменевшего сердца робко пробивается первый росток. Первый подснежник после долгой зимы. Мне так захотелось этого большого огня! Разве я не заслужила немного сказки? Небольшого праздника от ангела-хранителя? В последнее время его черт знает, где носило. Он совсем меня забросил, и папка с моим личным делом завалялась у него в дальнем ящике стола. А потом он вдруг обо мне вспомнил. Мой растрепанный, безответственный ангел-хранитель, возвращайся ко мне! Пришло время поработать над моей судьбой!
Париж встретил нас теплом и золотистым бархатом ранней осени. Мы поймали такси, и я прильнула к окну, жадно впитывая в себя краски, звуки, запахи города моей мечты.
- Нравится? – спросил меня Ланфрен.
- Очень! – ответила я.
- А знаете, Катя, начало сентября в Париже еще считается летом, потому что по французскому календарю осень наступает только двадцать второго сентября. В августе Париж пустой, скучный и жаркий, все в отпусках, а в начале сентября он оживает.
Молчаливый араб-таксист в пёстрой рубашке высадил нас возле маленькой гостиницы, выкрашенной в уютный шоколадный цвет, которая так и называлась "Маленькая Реджин". То есть "Малышка Регина", если переводить на русский.
Навстречу нам вышли хозяева – пожилая пара, месье и мадам Гратен. И только в этом момент я, наконец, поверила, что, действительно, нахожусь в Париже и мне это не снится. Эту пару словно выдернули из старого французского кино. Молчаливый, учтивый, высокий и сухопарый месье Гратен. И маленькая, востроносенькая, юркая, как пескарь, болтливая мадам Гратен.
- Мадам? – месье Гратен с достоинством, без лакейской суетливости учтиво склонился в полупоклоне и взял мой чемодан.
- Мадемуазель, - поправила его я.
- Да, мадемуазель, - улыбнулся месье Гратен. – Прошу прощения!
- Ах, милая! Вы ничего не знаете! – всплеснула руками мадам Гратен. – У нас такие чудовищные перемены! Нам запретили обращение "мадемуазель". Эти невежи-феминистки сочли его сексистким. Теперь ко всем женщинам без исключения принято обращаться: мадам. Куда катится мир, Франция и Париж?
- Они могут запрещать все, что угодно, - месье Гратен направился к лестнице, - нас это мало заботит. Мы, знаете ли, старой школы.
- Катя, - Ланфрен воспользовался минутной паузой, пока мадам Гратен закатывала глаза и цокала языком, выражая негодование. - Вы отдохните с дороги. А я пока съезжу к себе, а потом вернусь за вами на своей машине. Она припаркована возле моего дома. Сегодня у нас почти нет никаких дел, кроме вечернего банкета, а завтра начнутся совещания, отчеты и прочие скучные рабочие дела. Поэтому давайте я покажу вам Париж сегодня. Потом, боюсь, будет недосуг.