Теряя по дороге мягкие тапочки, я вылетела в комнату. Там, в чемодане, мой проверенный фен-старичок, чиненный-перечиненный, изолентой обмотанный, но всего с двумя кнопками. Точно не перепутаешь!
По дороге к чемодану я сшибла элегантный столик с телефоном. Чертыхаясь, поставила его обратно, при этом одной рукой откидывая со лба мокрые волосы, а другой одновременно придерживая столик, полотенце и дорогой антикварный телефон, украшенный перламутром. Вот черт! Не хватало мне еще раскокать им антиквариат – до конца жизни не расплачусь. Так, сначала телефон. Прижать к груди – оно вернее будет. Теперь чёртов столик, медленно и спокойно ставим его обратно.
И вдруг возле двери раздалось деликатное покашливание. Я медленно обернулась. Возле двери стоял Ланфрен. Он успел переодеться. На нем были светлые джинсы, белая просторная льняная рубаха навыпуск и мягкие светлые замшевые туфли.
- Катя, простите за вторжение! Месье Гратен позвонил вам, что я приехал. Но вы, видимо, не слышали.
- Да, я там.. душ принимала, - пролепетала я и уронила многострадальный столик вместе с телефоном.
- Вот оно что! А я думал, что вы заснули. Поднялся в номер, хотел постучать, а дверь открылась. Вы забыли запереть. Давайте помогу!
Ланфрен подошёл ко мне, одной рукой легко поставил столик на место и протянул руку за телефоном, который я продолжала прижимать к груди. Я хотела просто отдать телефон, но от смущения случайно дернула за узел на полотенце, и оно предательски соскользнуло вниз, на ковер.
Я стояла перед Ланфреном абсолютно обнаженная, крепко сжимая в одной руке телефон, а другой пытаясь прикрыть хоть что-нибудь. При этом я совершенно по-идиотски пыталась сдуть со лба налипшие на него мокрые волосы.
Ланфрен воскликнул:
- О-ля-ля!
Как воспитанный человек он моментально отвернулся, почти бегом направился к двери, но по дороге сам сшиб треклятый столик. Задержался, чтобы его поднять, невольно повернулся ко мне. А я так и продолжала в ужасе столбом стоять обнажённая, прижимая телефон к груди. Я и вообще-то тугодум. И не умею быстро реагировать в сложных ситуациях. А тут меня словно парализовало. Этого стыда я не переживу! Мало того, что как клуша, позволила себе расслабиться. Вместо того, чтобы сразу привести себя в порядок и ждать Ланфрена во всеоружии, я уснула. А теперь еще стою перед ним мокрая, жалкая, голая и, кстати, абсолютно ненакрашенная. Клуша и есть!
Какой Ланфрен? Какой Париж? Мне самое место в кухне, в цветастом халатике, забрызганном маслом от пухлых и румяных котлет с зажаристой корочкой. Вот оно – твоё самое большое жизненное достижение, Катя Градова: умение жарить котлеты. Ткнись в них физиономией – и тихо сиди, потому что ничего уже не будет! Никаких трех счастливых дней! Это все не для тебя. Это чужая жизнь, не твоя. И нечего было и мечтать!
Я едва не заревела от стыда и досады. И вдруг Ланфрен резко повернулся. Стараясь не смотреть на мои обнаженные телеса, он ловко и быстро поднял с ковра полотенце, закутал меня и прижал к себе.
- Тут кондиционер работает, вы можете простудиться, - прошептал он.
Одной рукой он обнимал меня через пушистое, но тонкое полотенце, а другой медленно откинул мои мокрые волосы со лба.
И вдруг стыд куда-то ушел. Мне стало так хорошо, как в детстве. Он осторожно, но крепко обнял меня обеими руками и поцеловал в мокрую щеку, потом в висок, в мочку уха и прошептал:
- Ты такая настоящая! Естественная! Ты так непохожа на всех этих напыщенных дурочек!
- Правда? – тихонько спросила я.
- Да! Таких, как ты, сейчас почти не осталось. Таких… нормальных. А не этих с губами уточкой, - он слегка отстранился от меня и забавно сложил губы, вытянув их трубочкой, как делают многочисленные любительницы селфи.
Я рассмеялась. Ланфрен снова прижался ко мне и слегка приподнял. Мои ноги оторвались от пола.
- Уронишь, - прошептала я. – Я – тяжелая.
- Я тебя никогда не уроню! Обещаю!
Возле двери послышался мелодичный звон. На пороге возникла мадам Гратен, держа обеими руками тяжелый поднос, уставленный кофейными принадлежностями и тарелочками с круасанами. Умопомрачительно запахло свежезаваренным кофе и ароматной выпечкой.
- О, простите! Я, кажется, не вовремя! – воскликнула мадам Гратен. – Просто месье просил принести кофе до того, как поднялся в номер к мадемуазель.
- Все в порядке, мадам Гратен! Вы как нельзя вовремя, - улыбнулся Ланфрен, принимая поднос.
Я стремглав бросилась в ванную и опустилась на пол, закрыв руками лицо.
Мама-мамочка, ну что же ты меня такой неуклюжей коровой родила? Была бы на моем месте нормальная женщина, она бы вышла из ванной, киногенично сверкая капельками воды на распаренной и влажной от душа коже. С мокрыми и красиво забранными назад волосами. Полотенце бы приоткрывало ровно столько, сколько нужно. И не только Ланфрен – любой мужчина пал бы к ее ногам, предлагая королевство, карету и трех драконов в придачу. Даже самый жадный и вредный леприкон умолял бы ее взять у него горшочек с золотом, который до этого три века прятал под землей, чтобы никто не позарился. Она, эта таинственная незнакомка, прошла бы по комнате к Ланфрену, дыша духами и туманами – чтоб им всем лопнуть этим поэтам-романтикам с их придумками и высокими стандартами, которые они задают.