Где я и где эти стандарты? Вылетела из ванной, как ведьма, полотенце падает, волосы на лицо свисают – ну в точности, как та страшная девочка из фильма ужасов "Звонок", что из телека время от времени вылазила. Столик сшибла вместе с Ланфреном. Телефон едва спасла от самой себя! Как только гостиницу не разнесла, до сих пор не понимаю! Могла и стены сшибить. Бедные Гратены потом до конца жизни проклинали бы эту " русскую корову".
- Катя, буду ждать внизу. Я пока выпью там кофе в лобби, - раздался из комнаты голос Лафрена.
- Да, хорошо! – откликнулась я из ванной.
Так, ладно! Придется переживать позор по мере его поступления. То, что его еще будет много, я даже не сомневалась. Пустите Дуню в Европу, а меня, Катю Градову в Париж! Не тому ты меня учила, милая моя мама. Не от умения варить борщи и компотики зависит женское счастье. Эх, да что там уже? Не быть мне чаровницей и волшебницей! Так и помру коровой, которая пыталась стать золотой антилопой. Кстати, об антилопе. Не мешало бы стукнуть своим золотым копытцем и превратиться если не в прекрасную, то хотя бы в нормально накрашенную женщину, чтобы парижан не распугать.
Я принялась рыться в косметичке. Естественность естественностью, а немного пудры, помады и туши все же не помешает. Я протерла запотевшее зеркало, и на меня, вопреки ожиданиям, оттуда вдруг взглянула не уставшая от жизни и только что классически опозорившаяся тридцатишестилетняя тетка, а бесшабашная девчонка со счастливыми глазами. Эх! Да пусть всё катится к чёрту! Что мать-природа дала, то и будем донашивать. И у меня всё же будут эти три счастливых дня!
Я быстро высушила волосы феном, не до конца, пусть потом сами досохнут – красивее лягут. Ланфрен любит естественность, ладно, так даже проще. Надела черное легкое платье в крупный белый горох, красный пояс и красные туфельки без каблука - классика. Она никогда не подведет! Наскоро отхлебнув ароматного крепкого кофе, я спустилась вниз, в холл.
Мы с Ланфреном вышли из гостиницы и сели в его серебристый "Шевроле".
- Ну, что скажешь… те?
- Можно на ты, - разрешила я. – Хотя бы вне работы.
- Согласен, - кивнул он. – На работе действительно лучше соблюдать видимость субординации. Спасибо! Не люблю официоз, но первому перейти на ты мне как-то тяжело.
- Тебя хорошо воспитали родители, - улыбнулась я.
- О, да! – он закатил глаза. – Я бы даже сказал: слишком хорошо. Хотя моя мама недавно заметила, что с возрастом я стал грубияном и хулиганом.
- Это она, наверное, никогда не видела настоящих хулиганов и грубиянов, - рассмеялась я. – Вот у нас во дворе такой зверинец: Штырь, Чуча и Замес. Наверное, твоя мама их бы приняла за оживших неандертальцев.
- Так куда барышня желает? Может, начнем с ненавистной Ги де Мопасану Эйфелевой башни?
- А разве он ее не любил? – удивилась я.
- Ненавидел! Поэтому обедал там каждый день, объясняя это тем, что это единственное место в Париже, откуда ее, башню, не видно.
- А можно сначала на Елисейские поля? – попросила я. – Всю жизнь мечтала там побывать! Нет ни одного европейского писателя, который их бы не упоминал.
- Хорошо, - улыбнулся он, заводя машину. – Как скажешь. Поедем сначала на Шанз – Элизе.
Елисейские поля оказались еще красивее, чем я себе представляла. Мы бродили по этому роскошному бульвару, Ланфрен как-то незаметно взял меня за руку. И у меня снова появилось это странное ощущение, словно я маленькая девочка. Глупость, конечно! Но ощущение было таким теплым и золотистым, что мне не хотелось его отпускать.
Магазины, рестораны, бары, роскошные витрины – всё такое блестящее и шикарное. У меня закружилась голова от этого великолепия и очень захотелось есть, но признаваться было стыдно.
И вдруг Ланфрен, словно читая мои мысли, спросил:
- Катя, ты голодна?
Откуда он знает? Неужели я лязгаю зубами, как голодная волчица? Или бросаю жадные взгляды на многочисленные ресторанчики?
- Да не так, чтобы очень, - промямлила я.
- Завидую, потому что я умираю от голода. Утренний кофе с круасанами был неплох, но надолго его не хватило. Ты любишь морепродукты?