- Цыц! – абсолютно недипломатично и неполиткорректно рявкнула на него Рая.
Папаша хоть и не понимал ни бельмеса ни на одном языке, кроме родного, присмирел и явно влюбился в Раю ещё больше. Он с нежностью посмотрел на неё.
- Может, у них цыц – это что-то эротическое? – шёпотом спросила меня Оля. – А то что-то он после этого "цыц" ещё сильнее забалдел.
- А чёрт их знает! – отмахнулась я. – Кто их разберёт, этих итальянцев?
У меня разболелись ноги, а у Раи начала медленно оседать чёлка "Карлсон". Гости переглядывались между собой и бросали голодные взгляды на столы, уставленные разными лакомствами. Наконец, у Аллы лопнуло и без того некрупное от природы терпение. Она тихо придвинулась к Офигиеву, и, очаровательно улыбаясь, наступила каблуком-шпилькой ему на ногу в тонкой замшевой туфле замысловато-персикового цвета. Офигиев всхлипнул, всхрапнул, задохнулся, закатил глаза, пытаясь справиться с приступом адской боли и просипел:
- Мама!
- Миа? - услужливо подсказал Лучано.
- Нет, это другая мать! - простонал Офигиев, закусив от боли губу
- Ну, давайте уже, - воспользовавшись секундной паузой, прошипела Алла регистратору из ЗАГСа.
- Дорогие молодожёны, Алла и Лучано! – радостно начала дама, покачивая башней из волос. – Любовь - это большое сокровище, дарованное человеку. Ваша жизнь - как песочные часы, два хрупких сосуда, связанных невидимой нитью времени…
Речь явно была длинная, судя по густо исписанным листкам, которые она держала в красной папке, украшенной золотыми завитками. Но Алла решительно взяла церемонию в свои руки. Она выхватила из рук дамы папку и прошипела:
- Где подписывать?
- Здесь, - растерянно прошептала регистратор.
- Аминь! – воскликнула Алла, быстро нарисовала закорючку и подсунула бумагу жениху.
И едва он успел подписать, выхватила из рук ещё не пришедшего в себя Офигиева коробочки с кольцами, покоящиеся на серебряных подушечках. Рывком открыла коробочки, едва не сломав хрупкие крышечки, быстро натянула кольцо на палец жениха, сунула ему второе кольцо и воскликнула:
- Рапидаменте, велочименте! Ну, быстрее же, поторапливайся, аморэ моё сонное!
- Фортисиммо, мамма миа! - прошептала Оля мне на ухо знаменитую фразу из фильма "Формула любви".
- Но, залётные! – подхватила я цитату.
Лучано одел кольцо на палец Аллы.
- Ну, горько же! - обернувшись к нам, прошептала она так громко, что услышали даже те, кто стоял в конце зала. – Девочки, да проснитесь! Вечно мне приходится всё делать самой!
- Горько! – закричала Рая.
- Горько! – подхватили гости.
Диджей Смерч за пультом врубил свадебный марш Мендельсона. Гости радостно выкрикивали поздравления по дороге к столам. Пьянку можно было считать официально открытой.
Мы подошли к фуршетным столам.
- Вот что у них за манера? – возмутилась Рая, - заставлять людей на ногах стоять? Вот у нас сели, поели, потанцевали. Опять сели. Всё, как у людей, а тут ни посидеть, ни пожрать.
- Да столы же ломятся! - возразила Оля.
Столы и вправду были заставлены многоярусными блюдами с крошечными тарелочками.
- Так заставлено, что скатерть почти не видна, а пожевать нечего, - поддержал супругу Коля.
- А то! Вон, гляди, - Рая взяла с блюда крошечный ломтик булки, на котором лежали вяленые помидоры, одинокая маслина и едва заметный ломтик запечённого сыра.
- Это брускетта, - подсказал Ланфрен. – Очень вкусная вещь: запеченный с помидорами и оливками батон. Причём сыр привезен из Италии. Это сразу видно – его ни с каким другим не перепутаешь.
- А это? Макароны на свадьбе? –Рая взяла блюдо с толстыми макаронами, щедро политыми белым соусом.
- Рая, это фетучини – итальянская национальная гордость, - улыбнулся Ланфрен.
– Недаром мне их названия блюд напомнили итальянскую оперу. Что поел – что радио послушал. Сплошные помидоры, оливки и тесто во всех видах. И еще и макароны, -возмутилась Рая. - Вот у нас холодец, курочка, котлетки, винегрет, оливьешка..
- В тазиках, - подхватила Оля. – Сначала в этом тазике ноги помыли. Потом туда же салатик накрошили.
- Зачем ноги? – возмутилась Рая. – Ноги в другом. Но есть же что поесть! А я такая голодная, что сейчас слона бы слопала. С утра не жрамши. Что мне эти их фетучини-шметучини? Мне б котлетку! Или колбаски.
- Мясную нарезочку, - мечтательно сказал Коля.