Я где-то читала, что сценаристы пользуются такими карточками, на которых написаны события и имена персонажей. Они их произвольно тасуют, и смотрят, что получается. Видимо, карточка с моим именем регулярно выпадает рядом с той, на которой большими буквами написано: "глобальная ж***а".
Но дело даже не в этом. А в том, что эта дрянь меня достала.
Я резко повернулась к ней. Она стояла, нагло ухмыляясь. Она точно знала, что можно меня оскорблять и ей за это ничего не будет. Потому что меня ведь с детства учили, что нельзя уподобляться хамам. Их можно победить только высотой морали. В споры не вступать, ни-ни! Гордо удаляться, оставляя их плеваться ядом наедине. Или как сейчас пишут на интернет-форумах: троллей не кормить.
Я двинулась к ней. На её раскрашенной мордашке мелькнуло удивление, но масштаба неприятностей она ещё не осознала.
Зато Сергей что-то почувствовал. Он забежал вперёд, пытаясь меня остановить и тихо сказал:
- Кать, не надо!
- А ну-ка отойди! - я отшвырнула его в сторону с такой силой, что он едва не снёс столик.
- Чумагон, говоришь? – спросила я, подойдя вплотную к Бабке-Ёжке.
Она не сдвинулась с места, но ухмылка сползла с её лица. Глазки забегали, рот искривился.
- Серёж? – пропела она с вопросительной интонацией.
- Кольцо отдай, - тихо сказала я.
- Чё прилипла, маромойка? Ты чё исполняешь? – она сделала шаг назад и спрятала руку с кольцом за спину.
- "Корвалола" одолжить хочу. Плеснёшь? – я размахнулась и от души вмазала ей сумкой.
- Эй, чё за дела? Эй! – она выставила вперёд скрюченные, как куриные лапки, тонкие пальчики и полоснула коготками перед моим лицом.
А я и не заметила этих её жалких потуг самообороны. Тяжелый ком оторвался от моего сердца и взорвался, разбрасывая вокруг всё то, что я столько времени держала внутри с тех пор, как ушёл Сергей. Я стукнула её еще несколько раз. Она попыталась перехватить сумку и добраться до меня. Молодец, девочка! Сама в руки ко мне пришла. С весёлой злостью я ухватила её за волосы и крутанула пару раз. Она задела столик, посыпались бокалы. Официанты и посетители бросились в рассыпную. Ах, как хорошо! Почему я не сделала этого раньше?
Она исхитрилась и лягнула меня. Вот это я малость не рассчитала. Ноги-то у неё двухметровой длины! Я на минуту ослабила хватку – этой худосочной сволочи хватило этого мгновения: она выдернула волосы из моей руки и метнулась в сторону кухни.
- Куда, стерлядь? – заорала я и бросилась за ней.
Мы влетели в кухню.
- Эй, вы чё, охренели? – заорал шеф-повар.
Его колпак на нервной почве съехал на одно ухо.
- Уйдите, мужчина! – завопила я. – Я сегодня пленных не беру!
Я схватила стеклянную бутылку с оливковым маслом и швырнула в Бабку-Ёжку. Бутылка разорвалась почище гранаты. Масло брызнуло в стороны. Здоровенная жирная клякса залепила лицо этой стервы.
- Понял! – коротко бросил шеф-повар, и, пригнувшись, устремился прочь из кухни.
Его подручные быстренько зашуршали за ним, побросав свои поварские принадлежности.
- Если женщины дерутся, лучше не встревать! - пропел с красивым армянским акцентом смуглый поварёнок, пробегая к выходу мимо меня.
- Ну, ты и овца! – прорыдала Бабка-Ёжка и швырнула в меня пакетом с мукой.
Я пригнулась. Мука малость засыпала мне волосы, но в глаза не попала.
- Мазила! – завопила я. – Это тебе не на подиуме задом крутить.
Я схватила с металлического блестящего стола сырые яйца и метнула в неё. Она закрутилась на месте, уворачиваясь. Чпок-чпок-чпок! Два яйца ухнули по холодильнику, третье почти попало по её наглой физиономии, но она, зараза вёрткая, успела пригнуться. Зато оскользнулась на масле и рухнула на плиточный пол. Всё! Теперь только добить! Я оглянулась, ища меч возмездия. Взгляд упал на сырую курицу, в неприличной позе раскинувшуюся на столе. Самое оно! Вылитая Бабка-Ёжка!
Я схватила курицу, зажала её ноги, как рукоять меча и с воплем бросилась на соперницу.
При виде меня Бабка-Ёжка ринулась в угол, к окну, попыталась его открыть – бесполезно. Дорогой стеклопакет так просто не откроешь! Я зажала её в углу между окном и холодильником и принялась яростно мутузить сырой курицей.