Внешностью его природа тоже не обделила. Высокий, но в меру, не каланча, он был прекрасно сложен: узкие бедра, красивый торс, выделяющийся под тонкой рубашкой, гордая осанка. Фигура явно была выкована в спортзале, но без фанатизма, белковых добавок, перекрученных вен на мышцах и прочих анатомических излишеств. Светло-каштановые волосы в тщательно продуманном парижскими парикмахерами беспорядке, падали на лоб, оттеняя голубые глаза.
От него неуловимо веяло ненавязчивым французским шармом, жареными каштанами, знаменитыми кофейнями Монмартра и женскими вздохами в темноте зрительных залов в наших кинотеатрах, куда мы, женщины, год за годом приходили полюбоваться на настоящих французских мужчин.
Даже наша уборщица тетя Клава, строгая тетка пред пенсионного возраста с вечно забинтованными артрозными коленями, которую боялись абсолютно все, включая начальство, потому что она не боялась никого, не решалась ткнуть шваброй в ноги Ланфрена с обычным своим грозным криком:
- Куда по помытому? Сейчас зубами это все отдирать будешь! Моешь тут, моешь, а вы все ходите и серите, как говны!
При виде Ланфрена тетя Клава опиралась на швабру и задумчиво шептала:
- Ты ж погляди, ядрёна кочерыжка, как оно выписывает по коридору! Ну настоящее Бельмонде! Мне вот интересно: из чего они их, таких, во Франциях ихних лепят? Из одеколонов и шоколаду, что ли? Повезло тебе, милок, что я старая. Была бы помоложе – живой бы не ушел!
Если новая метла просто чисто метет, то наш Лафрен явно пытался побить рекорд пылесоса "Филипс". Он сначала перетряс весь штат, потом расширил его, упразднил старые должности, ввел новые и выдал толстый свод свежеиспеченных правил. Главной интригой была должность его заместителя. Две недели мы гадали, кого же он возьмет под теплое ароматное крылышко. И вот, наконец, он назначил общий сбор в конференц-зале. Я шла туда спокойно, мне эта должность вряд ли светила. Рядовой менеджер – вот мой потолок, я и эту должность получила только потому, что вовремя блеснула знанием французского во время визита владельцев компании в наш филиал.
И когда Ланфрен произнес:
- На должность моего заместителя я назначаю… - и замолчал, держа грамотную - по системе Станиславского – паузу, я не напряглась.
Знала, что ловить нечего. Да и не до того как-то было: я продумывала, какой салатик еще нарезать для наших с девчонками посиделок. У меня в этот день был день рождения, и мы решили отметить, как обычно – теплой нашей женской компанией, тихо и скромно. Не люблю я свой день рождения. Не понимаю, отчего люди считают это таким уж великим праздником. Я-то для этого ничего не сделала. Ну родилась и родилась. За меня родители постарались. А я для этого никаких усилий не прикладывала.
И вдруг Ланфрен произнес:
- Екатерину Градову. Поздравляю с новой ступенькой в карьере и днем рождения!
Все головы повернулись ко мне. Я почувствовала многоголосый, но беззвучный, глубоко загнанный внутрь женский вопль:
- Ах ты, стерва! Чем же ты лучше меня?
Я встала и пошла к Ланфрену. Если бы женские взгляды были огнестрельным оружием, то от меня не осталось бы даже крошечного ошметка. Ничего! Пока я шла, меня двести раз расстреляли из крупнокалиберного, сто раз испепелили ядерными зарядами и пятьсот раз выцарапали мне глаза. Над конференц-залом развернулся невидимый, но огромный плакат: "Эту овцу? Да за что? Она же никакая! Ни кожи, ни рожи!"
...После собрания мы - я и Ланфрен - сидели у него в кабинете. Он перечислял мои обязанности, давал ценные указания, вводил в курс дела. Деловито, кратко – обычный рабочий процесс. Но взгляды, которые он бросал на меня, были многозначительнее слов. Я знала, что нравлюсь ему. Шестым или седьмым невидимым женским чувством я улавливала невидимые флюиды и пухлых амуров с луками и стрелами. Один амур своей работой явно был доволен. Стрела его достигла цели и торчала из спины Ланфрена. Вопрос в том: как глубоко зашла стрела? Действительно ли она вошла в сердце или просто слегка зацепила?
Второй амур все никак не мог прицелиться, чтобы выстрелить в меня. Он крутился вокруг так и этак, я его не видела, но чувствовала как его крылья ударяют по моему лицу. Я старательно уворачивалась от его стрел. Этот пухлый весельчак просто не понимал, как я боялась ошибиться снова!
Да и дочка моя - как ей объяснить, что в жизни мамы появился другой мужчина? Но с другой стороны, что мне мешает урвать немножко женского счастья? Разве я его не заслужила? Главное: не увлекаться, ничего не ждать. Котлеты не жарить. Рубашки не стирать. Не врастать, не сплетаться корнями. Но как? Разве я так умею? Ни я, ни одна наша женщина так не сможет.