В Эйнсли-Парке Энтони принимали почти благосклонно, даже когда Дэвид окончил школу. Но с течением времени он и здесь перестал быть желанным гостем. На сей раз подоплека этого была очевидна. Все было ясно как день. Хотя Энтони ни разу за все время не позволил себе ничего предосудительного с Селией, он знал, что герцогиня не желает видеть его рядом с дочерью – из принципиальных соображений. Энтони не винил в этом герцогиню. Дурная слава всегда бежала впереди него.
Ах, ну ладно, что уж там! Энтони давно смирился со своей подмоченной репутацией. Бессмысленно из-за этого убиваться. Что ни делается – все к лучшему. Может, нужно быть признательным Норвуду за то, что благодаря ему теперь у Энтони появился благовидный предлог, чтобы уехать отсюда. И для Селии тоже так будет лучше…
Размышления Энтони прервал стук в дверь. Энтони замер. Стук повторился. Наверное, это Перси. А может быть, даже Нед, который хочет заверить его – разумеется, с глазу на глаз, а не при всех, – что на самом деле друзья не считают его мошенником. Хороши друзья, ничего не скажешь.
Вздохнув, Энтони открыл дверь. Увидев Селию, удивился.
– Мне очень жаль, – выпалила она с порога. – Лорд Уильям – настоящий фигляр.
Энтони отмахнулся, спрятавшись за привычной маской безразличия.
– Это не имеет значения. Вне всякий сомнений, этот господин находился в изрядном подпитии.
– Он назвал вас шулером, не имея на это никаких оснований. Все так растерялись, что не смогли дать ему достойный отпор. Я сожалею, что вас оклеветали в моем доме, на моей вечеринке.
Энтони растянул губы в вежливой улыбке.
– Благодарю вас. Но, право же, не стоило из-за меня беспокоиться.
В глазах у Селии по-прежнему была тревога.
– Вы позволите мне войти?
Одно короткое мгновение Энтони колебался, а затем пропустил ее. Проскользнув мимо Энтони, Селия вошла в комнату, и он затворил за ней дверь.
– Не понимаю, – сказала Селия – голос ее дрогнул. – Не понимаю, почему вы не защищаете себя, когда…
– Как прикажете мне себя защищать? – Энтони прислонился спиной к двери. – Потребовать доказательств? Возразить, голословно заявив, что я не виноват? Вряд ли Норвуд поверит мне на слово, даже если я дам ему слово джентльмена. Едва ли он вообще считает меня джентльменом.
Селия кусала губы. Она понимала, что в этом Энтони прав.
– Но вы не проронили ни слова в свое оправдание.
Энтони вздохнул и прошел в глубину комнаты. Зря он впустил Селию. Но ничего: он скажет несколько слов, чтобы ее успокоить, и выпроводит.
– Это не имеет никакого значения, завтра утром я уезжаю. Я подумал, что нет смысла поднимать шум из-за того, что произошло.
Селия еще сильнее разволновалась. Она стала нервно вышагивать по комнате, шурша шелковыми юбками.
– Я подумала… Я понимаю… Разумеется, это ваше право – решать, говорить или нет что-то в свое оправдание, когда вас незаслуженно оскорбляют. Даже в том случае, если это беспокоит и огорчает других людей. Но я хочу… я очень хочу, чтобы вы доверяли мне и объяснили, почему вы так спокойны, когда кто-то на вас клевещет.
Энтони закрыл глаза и потер лоб.
– Просто мне это безразлично.
– А мне – нет. По-моему, именно здесь кроется разгадка вашего характера.
Энтони удивленно посмотрел на Селию. Их взгляды встретились. Она умоляюще смотрела на Энтони. Он опустил голову.
Селия вздохнула и направилась в его сторону. Энтони собрал в кулак всю свою волю. Однако Селия подошла к столу и взяла в руки колоду карт, затем приблизилась к постели и села на кровать. Она перемешала карты и посмотрела на Энтони выжидающе.
– Сыграем? – предложила она. – Если выиграю я, вы откроете мне причину вашего такого странного безразличия к мнению окружающих. А если выиграете вы, я оставлю вас в покое и вы больше не услышите от меня ни одного вопроса на эту тему. Согласны?
– Нет.
– Почему? – Селия бросила ему карту. Энтони поймал карту и положил на одеяло между собой и Селией. – Боитесь, что я вас обыграю?
– Ужасно боюсь, – шутливо ответил он.
– Я неплохо играю, – сообщила она, тасуя колоду. – Дэвид научил меня нескольким фокусам.
– Не советую вам впредь прибегать к ним. Вряд ли вы извлечете из них какую-нибудь пользу, они только вызовут подозрение.
– Уф. – Она бросила ему еще карты. – А я считала, что вы не робкого, десятка. Вы отказываетесь отвечать на мои вопросы и боитесь принять мой вызов? А я думала, брошенный вам вызов может вас раззадорить, а не испугать. Думала, вы любите, когда перед вами ставят трудные задачи. Чего вы боитесь?
Энтони не обращал внимания на карты, которые лежали перед ним на кровати.
– Селия, я не хочу играть с вами в карты.
– Не заговаривайте мне зубы. Какую игру вы предпочитаете?
Он вздохнул и отвел глаза.
– Не надо, Селия.
Услышав металл в его голосе, Селия отложила карты в сторону.
– Почему не надо? Вы же играете с Норвудом и остальными. Даже если вам этого не хочется.
– Да, и вот к чему это привело. – Опустив глаза, Энтони теребил рукав халата.
– Потому что вы выиграли, – заметила Селия.
– Потому что они думают, что я плутую. Вы прекрасно это знаете.
Селия собрала разбросанные карты.
– В этой игре невозможно плутовать, – сказала она, раздавая карты. – Исход игры целиком зависит от воли случая.
– Так всегда кажется вначале, – пробормотал Энтони.
– Что вы хотите этим сказать? – не поняла Селия, но Энтони лишь пожал плечами. – Вы знаете, что можете мне доверять, – тихо сказала Селия. Энтони снова поднял на нее глаза. В них была насмешка. – Даже если бы вы признались мне, что жульничаете, об этом не узнала бы ни одна живая душа. Хотя я уверена, что вы не шулер.
Какое-то время он просто смотрел на нее. Селия затаила дыхание. Она понимала, что наступил решающий момент и Энтони вот-вот откроет ей правду.
До нее доходили слухи, что он шулер и мошенник. Селия никогда этому не верила. Однако ей казалось странным, что Энтони так необыкновенно удачлив в игре, в то время как все остальные, включая ее брата Дэвида, проигрывали ровно столько же, сколько выигрывали. В чем заключался секрет Энтони? Могли он плутовать в игре? Селия не верила в это, и все же… Если бы он и впрямь был шулером, признался бы он ей в этом? Нет, он не настолько ей доверяет.
– Я умею считать карты, – сказал он наконец.
Селия нахмурилась:
– Считать карты? И так известно, сколько их всего.
– Я запоминаю, сколько и каких именно карт каждой масти уходит во время игры и сколько еще осталось в колоде, – объяснил он. – В течение всей игры.
Мгновение Селия соображала, как это понимать и как это помогает ему выигрывать.
– Правда? Неужели вы можете все это запомнить? Или вы смеетесь надо мной? – не поверила она.
Энтони объяснил, что вначале просто наблюдал за игрой других и играл, не придерживаясь какой-либо системы, играл как Бог на душу положит. Тогда он часто проигрывал, однако ему хватало благоразумия ставить на кон только мелкие суммы. Но по мере того как колода у него в руках сокращалась, его ставки становились все больше, он запоминал, какие карты были отыграны, а какие все еще находились в игре.
– Это поразительно. – Селия была ошеломлена.
Его лицо вытянулось.
– В этом нет ничего поразительного.
– Есть, – настаивала она.
Энтони криво усмехнулся:
– Из-за этого проклятого умения, когда я был мальчишкой, меня исключили из трех школ. Все были уверены, что я жульничаю. А я был чересчур горяч. Болезненное самолюбие не позволяло мне дать выиграть другим. Преподаватель математики заявил, что мне не победить его, но я, болван, его обыграл. Он так разозлился, что написал моему отцу, и вскоре меня выгнали из школы. Точно так же дело обстояло со всеми школами, где я учился.