– Мне надо отдохнуть. Поеду куда-нибудь, где холодно, туман и каждый день идет дождь. Пару лет назад я отправилась в Сиэтл, думая, что лучшего места не найду. И знаете, что было? Когда я туда приехала, в Сиэтле стояла жара и засуха, какой никто не помнил.
– Что еще раз подтверждает закон Вилли Кинг?
Она беспокойно задвигалась в кресле, будто решила наконец внять совету Куинна и пересесть.
– Вы никогда не отвечаете на вопросы просто и без шуток?
– Нет. Следую закону Куинна.
– Отступите от него разок и скажите, зачем вы вернулись?
– Чтобы поговорить с Джорджем Хейвудом.
– О чем?
– О его визитах в тюрьму Теколото к Альберте Хейвуд.
– Что за глупости? – недоуменно спросила она. – Вы отлично знаете, что Джордж прекратил отношения с Альбертой много лет назад. Я вам говорила.
– То, что вы мне говорите, не всегда бывает правдой.
– Ну хорошо, я привираю иногда, но в тот раз сказала правду.
– Если так, – заметил Куинн, – то у вас неточные сведения, Вилли. Джордж навещает сестру каждый месяц.
– Я вам не верю. Какой ему смысл притворяться?
– Это один из тех вопросов, которые я собираюсь задать Джорджу сегодня, если уговорю его встретиться со мной.
– Не уговорите.
– Почему?
Она прижала руки к животу и согнулась, словно превозмогая острую боль или спазм.
– Его нет. Он позавчера уехал.
– Куда?
– На Гавайи. У него последние месяцы было обострение астмы, и врач посоветовал переменить климат.
– Когда он вернется?
– Не знаю. Все произошло неожиданно. Три дня назад он вошел сюда и заявил, что следующим утром отправляется отдыхать на Гавайи.
– Он попросил вас заказать ему билет?
– Нет. Сказал, что все сделал сам. – Вилли достала из кармана платок и приложила его ко лбу. – Это был гром среди ясного неба. Я столько месяцев носилась с идеей – или, если хотите, мечтала, – как мы будем отдыхать в этом году вместе! А тут – нате вам. Гавайи. Без меня. И неизвестно на сколько.
– Вот почему вы впали в отчаяние?
– Но сказать-то он по крайней мере мог? Какой-нибудь пустяк: жаль, что я еду без тебя, Вилли, или еще что-нибудь. А он и этого не сказал. Мне страшно. Я боюсь, что это конец.
– Вы преувеличиваете, Вилли.
– Нет. Я бы рада была с вами согласиться, но не могу. Джордж изменился. Это другой человек. Прежний Джордж – мой Джордж – всегда планировал отдых заранее, у него все было расписано: куда едет, на сколько, где остановится, чем будет заниматься... А позавчера он сказал мне только, что утром улетает. Теперь вы видите, что я не зря дергаюсь? Я не могу отделаться от мысли, что он не вернется. Мне все время вспоминается О'Горман.
– Почему О'Горман?
Она снова приложила платок ко лбу.
– Как внезапно все кончилось. Я должна была уговорить его взять меня с собой. Тогда, если бы самолет разбился, мы бы погибли вместе.
– Зачем так мрачно, Вилли? Позавчера авиационных катастроф не было, и в данный момент Джордж скорее всего пьет мартини, а загорелые аборигенки исполняют перед ним хула-хула.
Вилли посмотрела на него ледяным взглядом.
– Если вы считаете, что такая картина меня может развеселить, то ошибаетесь. Загорелых аборигенок еще не хватало!
– С орхидеями в волосах.
– Орхидеи растут у меня на клумбе. Загар не проблема, и хула-хула я тоже станцую, если надо.
– Я бы с удовольствием посмотрел, как вы это делаете.
– Да?
– Да.
– Бросьте, Куинн. – Она с досадой махнула рукой. – Вы не мой тип, а я – не ваш. Мне нравятся мужчины постарше и поувереннее, не те, которые знают, куда идут, а те, которые уже пришли. Рай в шалаше у меня был. Благодарю покорно. Теперь я хочу надежности. А вы до сих пор толком не знаете, чего хотите.
– Ошибаетесь, знаю. Во всяком случае, догадываюсь.
– И давно?
– С тех пор, как меня пару недель назад перевернуло и подбросило.
– Сильно расшиблись?
– Прилично. Но я уже встал на четвереньки. Вы когда-нибудь слышали о Башне Духа?
– У меня была набожная тетка, которая питала пристрастие к подобным выражениям.
– Это не выражение, а реально существующее место в горах недалеко от Сан-Феличе. Я был там дважды и обещал наведаться в третий раз. Кстати, у вас в детстве были угри?
Ее аккуратно выщипанные брови поползли вверх.
– С вами все в порядке?
– Не знаю. Но я хотел бы получить ответ на свой вопрос.
– У меня угрей не было, – она говорила медленно и раздельно, как с идиотом, – они были у моей младшей сестры, и она избавилась от них, протирая лицо по семь раз на дню нортоновским лосьоном. Кроме того, она не ела сладкого и жирного. Вы удовлетворены?
– Да. Спасибо, Вилли.
– Если я спрошу, почему вас это интересует, вы, конечно, не...
– Я, конечно, не...
– Странный вы человек, – задумчиво сказала Вилли. – И наверняка слышите это не в первый раз.
– Разумеется. Таких идеальных, как Джордж, мало.
– Я не говорила, что он идеальный, – резко сказала она, словно увидала вдруг Джорджа в окружении загорелых аборигенок. – Для начала, он невероятно упрямый. Весь в мамашу. Если Джордж что-то решил, то действует напролом, совершенно не задумываясь, что я... что думают другие.
– Например, ни с того ни с сего улетает на Гавайи.
– Вот именно.
– Вы уверены, что он отправился на Гавайи?
– Разумеется. А что?
– Вы его видели перед отъездом?
– Естественно.
– Где?
– Он приходил ко мне попрощаться, – сказала Вилли. – Собирался доехать до Сан-Феличе, оттуда лететь в Лос-Анджелес, а там пересесть на самолет до Гонолулу.
– Машину он оставил в аэропорту Сан-Феличе?
– Да.
– Там нет гаража.
– Значит, есть где-то поблизости, – неуверенно сказала она.
– Наверное. Какая у него машина?
– Зеленый "понтиак". Почему вы задаете столько вопросов? Мне страшно. Вы подозреваете, что Джордж не улетел на Гавайи?
– Я хочу удостовериться, что он именно там.
– У меня не было никаких сомнений, пока не появились вы со своими намеками! – с обидой сказала она. – Или вы специально хотите нас поссорить, по своим соображениям?
– А что, между вами не было ссор?
Она сжала зубы, в одну секунду сделавшись старше и сильнее.
– Я умею с ним ладить. Если бы не мамаша...
– Понимаю, – сказал Куинн. – Я тут на днях узнал кое-что о Джордже из источника, который считаю надежным.
– Меня это не интересует. Человек, занимающий такое положение, как Джордж, особенно после истории с Альбертой, неизбежно делается объектом сплетен. И он отвечает на них единственно возможным способом – живет достойно. Поскольку вы с Джорджем незнакомы, то не знаете о нем одной важной вещи: он очень храбрый человек. На его месте любой другой уехал бы из города после скандала с сестрой, а он остался.
– Почему?
– Я вам объяснила: он храбрый человек.
– А может, его удерживает здесь что-то другое?
– Вы имеете в виду его мать? Или меня?
– Нет, – сказал Куинн. – Я имею в виду Марту О'Горман.
Ему показалось, что Вилли сейчас развалится у него на глазах, но, видимо, сила воли у нее была недюжинная, потому что она спокойно сказала "Какая чушь!", хотя и дрожала всем телом.
– Почему? Она привлекательная молодая женщина, и в ней чувствуется порода.
– Порода? А по-моему, заносчивость! Я о Марте О'Горман все знаю. Моя лучшая подруга работает вместе с ней в больнице и рассказывает, что, если кто-то делает малейшую ошибку, Марта устраивает скандал.
– Маленькие ошибки в больнице иногда оборачиваются большими неприятностями.
От Куинна не укрылось, что Вилли не в первый раз пытается перевести разговор с Джорджа на другую тему. "Она как птица, – подумал он, – которая защищает свое гнездо. Когда возникает угроза, она делает вид, что гнездо где-то в другом месте. Для этого приходится громко щебетать и бить крыльями. Вилли и то и другое исполняет неплохо, но ей недостает тонкости, а кроме того, она и сама не вполне ясно понимает, где гнездо и что в нем происходит".