Джонсону было всего сорок шесть лет, когда атеросклероз вызвал в 1955 году первый сердечный приступ.
Тогда он бросил курить, но вновь начал курить, выйдя в отставку. «Он дымил, как паровоз», — заметил один из друзей Джонсона. Довольно быстро он привык к спокойному образу жизни: «Я больше всего ценю возможность поваляться в кровати после десятичасовых новостей». Но в то же время Джонсон продолжал страдать от стенокардии и был вынужден постоянно держать под рукой нитроглицерин. Хотя бывший президент путешествовал (во Флориду, чтобы поплавать под парусами, в Акапулько с компанией — каждый февраль), он все же проводил много времени, работая над мемуарами в библиотеке Джонсона в Остине и руководил техасской вещательной компанией, — самым главным местом для него всегда оставалось собственное ранчо. Один работник на ранчо как-то заметил: «Хорошо бы он еще раз стал президентом. Когда в шесть утра я дою коров, президент приходит и начинает расспрашивать меня о хозяйстве».
В марте 1970 года Джонсона поместили в госпиталь Сан-Антонио после тяжелого приступа стенокардии. Когда он гостил у своей дочери Линды в мае 1972 года, Джонсон перенес еще один сердечный приступ. Сообщалось, что он встал с больничной койки Шарлоттсвилльского госпиталя после трех дней интенсивного лечения и заявил своей жене, леди Бёрд: «Бёрд, я хочу умереть дома». Последние семь месяцев жизни президента были очень тяжелыми — последний приступ вызвал острую сердечную недостаточность. В спальне на ранчо был установлен аппарат кислородного питания, и время от времени Джонсон ложился и надевал маску. В октябре он обсудил с двумя специалистами из Бейлоровской Медицинской школы в Хьюстоне возможность проведения операции на сердце (надо сказать, что сердечная микрохирургия получила тогда еще недостаточное развитие и все еще относилась к разряду экспериментальной); однако операция не могла обеспечить восстановление поврежденной сердечной мышцы, к тому же другие болезни Джонсона делали такое вмешательство слишком опасным.
За две недели до смерти он поблагодарил за многолетнюю помощь своего друга Леонарда Маркса. «Мы частенько считали это само собой разумеющимся, — сказал Джонсон. — Но я хотел бы, чтобы ты знал, что я очень благодарен».
Джонсон, по словам леди Бёрд, больше всего ненави-дивший оставаться в одиночестве, был один, когда умер 22 января 1973 года, всего через два дня после инаугурации его преемника Ричарда Никсона. Около 15.45 президент позвонил из спальни в секретную службу, и двое ее агентов примчались с переносным прибором для подачи кислорода. Джонсон лежал на полу, не подавая признаков жизни. Самолетом его отправили в Армейский медицинский центр в Сан-Антонио, где зарегистрировали смерть Джонсона. Вскрытие показало, что две из трех главных коронарных артерий были полностью закупорены, а третья — частично.
Миссис Джонсон узнала о случившемся в своей машине, когда проезжала мимо библиотеки Джонсона. 23 января двадцать тысяч граждан пришли проститься в библиотеку, где было выставлено тело Джонсона. На следующий день, объявленный траурным, гроб самолетом доставили в Вашингтон, где он простоял в Капитолийской ротонде сутки. В Национальной христианской церкви Вашингтона состоялась похоронная служба, на которой присутствовали семьи Джонсона и Никсона.
В полдень того же дня Линдон Бэйнс Джонсон был похоронен с воинскими почестями рядом с родителями на семейном кладбище в штате Техас. Губернатор Техаса Джон Б. Конелли и преподобный Билли Грэхэм сказали несколько слов, а Анита Брайант спела «Республиканский гимн сражения».
Состояние экс-президента оценили по крайней мере в 20 миллионов долларов, в основном с доходов от остинской радиостанции. Его разделили между дочерьми Джонсона, Линдой и Люси; миссис Джонсон осталось ранчо.
Джоплин Скотт (Joplin Scott)(1868-1917)
При жизни чернокожий американский композитор не добился должного признания, хотя Джоплин внес значительный вклад в американскую культуру и музыку, сочинив синкопированные фортепьянные фрагменты. «Король регтайма» сам часто говорил, что его композиции будут по достоинству оценены не раньше, чем через пятьдесят лет после его смерти.
Джоплин провел последние годы в Манхэттене, тщетно обивая пороги и пытаясь найти средства на постановку своей оперы «Тримониша», а его вторая жена Лотта, друг и почитатель таланта, вынуждена была работать прислугой. "Записанный в городской директории как «композитор» или «музыкант», Джоплин к 1915 году стал называть себя «учителем музыки». В начале года он сумел поставить свою оперу в Линкольн-театре с участием небольшого любительского хора и собственным аккомпанементом на фортепьяно — однако не было ни костюмов, ни декораций, и критики не обсуждали эту постановку.