Случилось так, что хорошая погода немножко побаловала моряков и удерживалась несколько дней. Спасибо ей! Беллинсгаузен, не теряя времени зря, решил как можно дальше пробиться к югу.
Это были важнейшие дни в истории плавания русских шлюпов в отдаленнейших южных широтах.
26 января 1820 года «Восток» и «Мирный» в первый раз пересекли Южный полярный круг. Но повалил густой снег, и видимость стала плохая. Однако корабли продолжали «покушение к югу».
И вот настало 28 января 1820 года, знаменательный день, о котором будут впоследствии часто с гордостью вспоминать историки, внимательно вчитываясь в тексты дневников, проникая в их сокровенную сущность. В полдень этого дня сквозь пелену снега моряки увидели впереди «матерый лед, чрезвычайно высокий». В прекрасный вечер «смотря на салинге, — записывал Михаил Петрович Лазарев, — простирался оный так далеко, как могло только достигать зрение, но удивительным сим зрелищем наслаждались мы недолго, ибо вскоре опять запасмурило и пошел, по обыкновению, снег.
Мы продолжали путь свой к востоку, покушаясь при всякой возможности к югу, но всегда встречали льдинный материк, не доходя семидесяти градусов. Кук задал нам такую задачу, что мы принуждены были подвергаться величайшим опасностям, чтобы, как говорится, „не ударить лицом в грязь“».
Они и не ударили «лицом в грязь», наши славные моряки. Ибо в тот день они, первые люди на нашей планете, увидели — берег загадочного Южного материка.
И снова снег. И снова плохая видимость. Повернули на северо-восток. Бесконечно долго шли узким проходом. И снова уперлись в край неподвижного ледяного поля. Пошли севернее. Еще и еще раз экспедиция пересекала Южный полярный круг. Корабли то пробивались южнее, то отклонялись к северу. Льды смыкались и не пускали южнее.
«17 февраля, — записывает мичман Новосильский, — при сильном ветре тишина на море была необыкновенная. Множество полярных птиц вьется над шлюпом. Это значит, что около нас должен быть берег или неподвижные льды.
Поутру впереди и по обеим сторонам горизонта явилась широкая блестящая полоса. К полудню полоса эта стала бледнеть, распространяться выше, и вдруг за нею, как за обширною прозрачною завесой, открылись семь больших ледяных островов… а за ними обозначился неподвижный лед, загибающийся в обе стороны. Мы устремились сквозь разбитый лед к ледяному берегу. День был ясный, вид ледяного берега с высокими отвесными скалами представлял величественную картину».
В эти же дни в дневнике Беллинсгаузена появилась такая запись: «…Дошел до широты шестьдесят девять градусов семь минут тридцать секунд южной и до долготы шестнадцать градусов пятнадцать минут восточной. Здесь за ледяными полями мелкого льда и обрывами виден материк льда, коего края отломаны перпендикулярна и который, продолжается по мере нашего зрения, возвышаясь к югу подобно берегу».
Если вы, друзья, посмотрите на карту, то увидите, что был открыт берег Антарктиды, омываемый водами Атлантического и Индийского океанов, который носит сейчас название Земли принцессы Марты и продолжение его — Земли принцессы Ранхильды.
…Между тем кончался последний месяц лета — февраль; погода стояла ужасная, ревели бури, высокие валы подбрасывали корабли на гребень, а потом сбрасывали вниз, в бездну; где-то вдали, как привидения, проплывали айсберги; грозное, покрытое свинцовыми облаками небо сливалось с такими же свинцовыми волнами, это был кромешный ад! Корабли непрерывно сигнализировали друг другу пушечной пальбой, жгли фальшфейерный огонь, прорезавший мрак адским пламенем, и все сливалось в диком хаосе.
Почти три месяца корабли пробирались среди льдин, они поизносились и требовали ремонта, кончались дрова, и кончалось угрюмое лето крайнего юга. Люди устали, хотя на здоровье не жаловались. И как ни досадно прерывать исследования под этими широтами, а приходилось уходить в теплые края — ремонтироваться, отдыхать, пережидать осенние и зимние бури.
На прощание, как бы в награду за открытия, стойкость и мужество, небо подарило морякам дивное зрелище — южное полярное сияние! Вначале оно занялось заревом, и рулевой на «Востоке» испуганно закричал: «Небо горит!» Но вот оно заполыхало зелеными и фиолетовыми, красными огнями. Никакие потешные огни, как говорили моряки, не могли сравниться с этим зрелищем ни яркостью цвета, ни быстротою движения, ни пространством, объятым переливами сияния. Егор Киселев, не меньше других потрясенный этим зрелищем, старательно выводил в своем дневнике: «Были светлые три столба на небе; с десяти часов и до трех часов утра стояли род лучей и преудивительные столбы».
Всю ночь было так светло, что можно было совершенно свободно разбирать даже самый мелкий шрифт. Но вот прекрасное сияние кончилось, небо потухло, и только впереди продолжала гореть маленькая звездочка, по которой рулевой правил шлюпом к востоку.
Экспедиция держала курс к берегам Австралии.
Шестая, и последняя
После холода, мрака и льдов высоких южных широт, после непогоды, встретившей корабли в умеренной широте, порт Джексон у берегов Австралии показался морякам раем. Шлюпы «Восток» и «Мирный» шли сюда разными путями «для большего обозрения Южного моря» и встретились здесь, ко всеобщей радости, во второй половине апреля.
Пока корабли ремонтировались, моряки отдыхали, бродили по Сиднею и его окраинам, знакомились с аборигенами — коренными жителями Австралии, их обычаями и образом жизни. Все это было интересно, ново и наполняло дни. А через месяц экспедиция вышла в плавание к Новой Зеландии и к тропической, еще недостаточно исследованной полосе Тихого океана, посетила жемчужину Океании — остров Таити. Плавание в тропических водах увенчалось открытием множества коралловых островов, и больших и малых, и обитаемых и пустынных. Беллинсгаузен назвал их Островами Россиян, и на карте этой удаленной от России части света появились русские имена — Кутузов, Барклай де Толли, Ермолов, Раевский, Чичагов…
А потом возвращение в порт Джексон, новая длинная стоянка около двух месяцев. И когда наступила весна Южного полушария, в ноябре 1820 года, экспедиция вновь направилась в высокие южные широты к льдам, айсбергам, к странным птицам пингвинам с надеждой на удачу, с надеждой, что будет еще открыт берег, к которому на этот раз можно будет подойти… Но не станем заглядывать вперед…
На этот раз экспедиция шла водами Тихого океана, и первым они встретили остров Макуори.
Макуори лежит под одной широтой с Южной Георгией, но природа его заметно отличается: он не такой угрюмый и голый, там растет трава, а на ней — представьте себе! — как на мягкой подстилке, лежат впавшие в спячку морские слоны. И, тоже удивительно, сюда залетали вместе с альбатросами и поморниками даже попугаи! Ну, и разумеется, моряки встретили здесь своих старых приятелей — пингвинов, высиживающих свои яйца. Кое-кто из пингвинов был словно бы наряжен в енотовые шубы, вывернутые мехом наружу. «Что бы это значило?» — удивлялись моряки. А потом узнали. Оказывается, природа позаботилась потеплей одеть молодых птиц, первогодков. Они еще не привыкли к суровому климату своей родины. Потом, попозднее, они эту шубу стряхнут и останутся в своем обычном щеголеватом наряде.
Между тем случилась пренеприятнейшая вещь: на «Востоке» обнаружили течь. Если вернуться для ремонта, то это значило бы, что благоприятное время для плавания было бы потеряно. Потерять год? И, поразмыслив обо всем, Беллинсгаузен и Лазарев решили, приняв все предосторожности, держать курс к югу.
Дули свежие ветры. Погода стояла пасмурная. То и дело опускались туманы. Все это хорошо было знакомо морякам. И они с новыми силами упорно, настойчиво рвались вперед, как можно ближе к Южному полюсу.
Середина декабря. Экспедиция в четвертый раз пересекла Южный полярный круг. Ближайшая известная им земля находилась от них теперь не менее чем за две тысячи миль. Но вот странность: недавно морякам удалось поймать для коллекции огромного королевского пингвина, и у него в желудке, к величайшему удивлению всего экипажа, были найдены маленькие кусочки горного камня. Стало быть, птица совсем недавно побывала на земле. Странно… Где же эта земля? Она должна быть близко, но вокруг было пустынно, мрачно, и ничего нет, кроме льда и снега…