КАК ОТНОСИТЬСЯ К ИСЛАМУ ПОСЛЕ БЕСЛАНА?
Арабское слово «ислам» означает «мир». И тем не менее во имя религии, носящей столь достойное имя, совершаются самые мерзкие убийства. В современном обществе не принято расспрашивать соседей об их национальности и религиозных взглядах. Но трагедия в Беслане заставила задуматься над мерой наших различий. Трагедия исламского мира в том, что он не выработал еще устойчивого иммунитета просто собственных радикалов. Но от этой его болезни больно становится нам - его соседям не только по планете, но и по улице…
В этом сборнике объединены шесть моих выступлений на тему чеченского конфликта и терроризма – статьи в «Известиях», «Труде», «Огоньке», «Трибуне», выступление на радио «Эхо Москвы». Между ними расстояние почти в десять лет. Другой стала реальность и в Москве и в Чечне. Стал ли другим ислам? Не знаю. Но более жесткими стали мои суждения по означенным темам. И не только мои. Всё больше недоумения, осуждения, возмущения в адрес ислама копится среди христиан. А, значит, и мусульманам становится тяжелее жить рядом с нами. Чтобы не рухнула драгоценная гарантия единства России - мир между христианами и мусульманами – нужно, чтобы сам исламский мир осознал проблему исламского террора как свою болезнь. Дежурные заклинания на тему «у террористов нет религии и национальности» - это помощь в разрастании укрываемой болезни, а не лечение ее.
КАК ОТНОСИТЬСЯ К ИСЛАМУ ПОСЛЕ БЕСЛАНА?[1]
….не надо говорить, что у этих яблок не было яблони
Среди детей, плененных в бесланской школе, был 13-летний Саша Погребов. «- Они (боевики. - Прим. авт.) с утра над нами стали издеваться. Мы все раздетые сидели, и террорист увидел у меня крестик на шее. В это время под окнами школы уже рвануло первый раз. Мальчишку потыкали стволом в грудь, вминая крестик в худое тело, потом потребовали: «Молись, неверный!» Саша крикнул: «Христос Воскресе!» И тогда бандиты стали бросать в переполненный спортзал гранаты! Сашка понял, что терять больше нечего. Среди взрывов и криков он что-то закричал, а что, и сам не вспомнит, и бросился в открытое окно. А за ним побежала еще сотня детей» (так его рассказ передает «Комсомольская правда» от 6 сентября).
Но даже если бы этого эпизода не было – все равно пришлось бы сказать, что произошедшее в Беслане не просто преступление. Это религиозное преступление. Ритуальное убийство. Убийство детей, совершенное с молитвой и во имя веры террориста. С криком «аллах акбар» террорист убивает людей, принося их в жертву своей религиозной идее[2].
Поэтому оценка этих, говоря юридическим языком, «деяний», не может подниматься выше той планки, которую подчеркнул Патриарх Алексий в своем послании к президенту президенту РФ В. В. Путину в связи с массовой гибелью заложников в Беслане от 3 сентября: сатанизм («Сбросив все маски, терроризм явил свое сатанинское лицо: поправ все святое, Бога не боясь и людей не стыдясь, так называемые "борцы за свободу" подняли свои, обагренные невинной кровью руки на детей»).
Христианин, принесенный в жертву сатанистом, безусловно попадает ко Христу - к Тому, Кто никого не приносил в жертву Себе, но Себя принес в жертву за всех. Таков был путь первых русских святых: мучеников Феодора и Иоанна (память 12 июля по ст.ст). В 983 году – за пять лет до Крещения Руси – киевские язычники решили принести в жертву своим богам сына Феодора – Иоанна. Христиане не высказали своего согласия на это – и были убиты.
Этот эпизод стоит сопоставить с историей, имевшей место в Константинополе в том же Х веке. Сегодня идут войны между армиями, вооружение которых разделяют технологические пропасти: ракеты и роботы против ружей, изготовленных в позапрошлом веке. Но в былые века качество вооружений воюющих сторон было более–менее одинаково, равно как и тактика и физические качества воинов. И поэтому победа зависела от желания ее достичь. Отчего же арабские армии раз за разом одолевали войска римлян? Византийский император Никифор Фока решил, что дело в более высоком религиозном духе арабов. Их религия обещает каждому «шахиду», павшему на поле, немедленное вхождение в мусульманский рай с гуриями (а для желающих и с юношами – «обходят их мальчики вечно юные» (Сура 56:17)). Конечно, такая уверенность в собственном спасении позволяла мусульманским воинам проявлять бесстрашие перед лицом угрозы. Император решил, что подобной верой надо воодушевить и своих воинов. И потому потребовал от Константинопольского патриарха св. Полиевкта причислять к лику святых всех без различия воинов, павших на войне с арабами. Патриарх (имя которого значимо и для истории Руси: именно он крестил св. княгиню Ольгу) не только отказался, но еще и ответил императору, что оставшиеся в живых воины только по снисхождению допускаются к принятию Святых Таин, от которых они должны были бы отлучаться на пять лет как пролившие кровь. Мотив Патриарха понятен: нельзя воевать без ненависти. А ненависть опаляет душу. Как пожарник, бросившийся в огнь и спасший ребенка, тем не менее получает ожоги и нуждается в лечении, так по смыслу церковных канонов и воин, вернувшийся с войны, нуждается в духовном лечении и покаянии, а потому и подлежит временному отлучению от Причастия…[3]. Что же касается павших воинов, тот тут нельзя всегда быть уверенным в том, что человек, погибший в бою, воодушевлялся в нем не злобой и жаждой мщения, а желанием защитить своих любимых.
2
"... Не говорят и о зверствах, которые творили бандиты с заложниками. Во владикавказском морге нам рассказали, что было немало трупов с перерезанным горлом, у женщин были отрезаны груди, уши, носы. А одну заложницу боевики распяли за то, что она отказалась снимать с шеи крестик" (Кузнецова Т. Город ангелов // Аргументы и факты. 15 сентября 2004 г. http://aif.ru/online/aif/1246/07_01)
3
О епитимье воинам см. также: преп. Феодор Студит. Послания. кн. 1. М., 2003, с. 178. 13-е правило св. Василия Великого предлагает на три года отлучать от причастия воинов, убивших на войне, а 55-е его правило отлучает от причастия и тех, кто силой меча сопротивлялся разбойникам. Более того, в XII веке при патриархе константинопольском Константине Хлиарине собор постановил, что убивающие разбойников как при защите, так и ради общей пользы по призыву других, должны подвергаться такой же епитимье, какой подлежат совершающие убийство на войне, а тот, кто убивает разбойника при полной возможности избежать его нападения, должен подвергаться более строгой епитимье (см. Правила святых апостол и святых отец в столкованиями. М., 2000, с. 325). С течением времени позиция Церкви смягчилась. В XIX веке святитель Феофан Затворник так утешал родственников погибших моряков: «Станем мерить сию участь в отношении к участи вечной. Это главное. В каком положении были все эти лица? В положении исполняющих долг свой. Военный долг стоит ли в ряду Божиих? Да! Теперь судите. люди исполнявшие свой долг внезапно захвачены смертью и отошли в другую жизнь. Как их там встретят? Конечно без укора. и при том как исполнителей своего долга. Говорит Господь: в чем застану, в том и сужду. Прибавьте к сему, смерть их была ли сладка, или мучительна? Я думаю, что подобную мучительность испытывали только великие мученики. Хоть она была непродолжительна, но меры ей определить нельзя. За что потерпели они сию мучительность? За исполнение долга. Так терпели и все мученики, и следовательно скончавшиеся по причине крушения «Русалки» должны быть причисляемы к сомну мучеников. Я не колеблясь решаю, что как разбойник с креста прямо в рай поступил, так и они. Я почитаю смерть их, в отношении ко спасению вечному, лучше смерти всех, кои в ту пору умирали, будучи окружены родными и знаемыми» (свт. Феофан Затворник. Собрание писем. Вып.1 и 2. Псково-Печерский монастырь, 1994, сс. 256-257. (Письмо 202)).