Пока я не увидела их, входящих в дверь, я не думала, что мои друзья узнают Нейта. Это даже не приходило мне в голову.
— Ты в порядке? Я имею в виду то, что он здесь? И помолвлен?
Словно на это есть ответ. Нормальный человек был бы в порядке. Это было семь лет назад. Я должна быть в абсолютном порядке. Вот что было бы правильно.
— Да, конечно. Это было в прошлой жизни, — ответила я.
— ДР.
— Именно.
Песня закончилась. Я должна пошевеливаться.
— Мне нужно вернуться на случай, если кто-нибудь ещё вспомнит его. В противном случае это будет подобно удару молнии в большом сухом лесу. Когда она ударит по одному дереву, остальные подхватят пламя, а затем весь лес будет охвачен огнём.
— Очень хорошая аналогия, Блисс. Он разговаривает с Лариссой. Она выглядит взбешённой. Думаю, она вспомнила его. Дерево под номером два загорелось.
Чёрт!
Я поспешила к бару как раз в тот момент, когда Нейт повернулся, чтобы уйти. Я быстро просканировала его лицо на любой признак злости. Но увидела лишь лёгкое разочарование. Взглянув на Лариссу позади него, я заметила, что она хмурится ему в спину. Да — она вспомнила его. Итак, вот и началось. Деревья просто горят и горят.
— Должен ли я начать беспокоиться, что кто-нибудь ещё вспомнит меня и захочет убить? — спросил он и натянуто улыбнулся.
— Думаю, Мика поможет, если они захотят. Я вернусь за столик через минуту. Мне нужно взять напиток.
— Зачем ты пригласила её, чёрт, нас сюда, зная, что может произойти?
Хороший вопрос.
— Я не знаю. Поверь, я жалею об этом. Плохая идея. Очень плохая идея.
Нейт было начал что-то говорить, но остановился и ушёл.
Я перевела внимание на Лариссу, которая с нетерпением ожидала меня. Она знала, что я подошла, чтобы поговорить с ней. Я редко так много пью.
Она спросила:
— Почему его невеста не должна знать, что между вами когда-то что-то было? — Выражение её лица говорило о многом, к примеру, что она раздражена, поэтому я ответила прямо и честно:
— Потому что он не сказал ей об этом сразу и теперь считает, что это станет проблемой. Мне нравится моя работа. Я не хочу потерять её.
Ларисса закатила глаза.
— Это, чёрт возьми, не школа. Он должен быть мужиком и урегулировать это дерьмо, пересортировать своё чистое и грязное бельё. Он должен рассказать чёртову правду и покончить с этим.
— Всё в порядке. Думаю, будет лучше, если она ни о чём не будет знать. Для меня самое лучшее забыть о том, что это когда-то было.
Ларисса наклонилась вперёд настолько сильно, насколько могла, опираясь руками на стойку бара.
— Так ли это на самом деле? Так лучше для тебя? Или же так лучше для него?
Она считает, что я защищаю Нейта. Вот почему она так злится.
— Октавия избалована и считает, что имеет особые права. Она хорошая начальница, но если она посчитает меня угрозой, то мгновенно избавится. Мне нужна работа и зарплата, а она дала мне шанс, в котором я нуждалась, несмотря на отсутствие какого-либо опыта. Я не хочу потерять это. Даже если мне придётся хранить секрет.
— Блисс, ты совершаешь ошибку. Он до сих пор что-то чувствует к тебе. Это видно по его глазам. В этом я никогда не ошибаюсь. Но он не достаточно мужик, чтобы признать это. Никогда не подстраивайся. Ты заслуживаешь сказку намного больше, чем кто-либо из моих знакомых. То, через что ты прошла, было ужасным. Опустошающим и изнуряющим, и теперь у тебя должно быть только самое лучшее.
Потому что я была больна? То, через что я прошла, было «ужасным» и у меня «должно быть только самое лучшее»? Эти слова были частью коллекции слов, которые я привыкла слышать. Но одно слово всегда оставалось не сказанным. Главное слово никогда не присутствовало. Оно молча весело в воздухе. Они всегда предполагали, что из-за него я должна иметь самое лучшее. После рака, этого самого главного слова, всё должно было стать легче? Нет, ничего не стало легче. Я всё ещё живу этой жизнью и мне по-прежнему тяжело. Так же, как и всем остальным.
— Спасибо, — было всё, что я смогла сказать. Если бы я сказала, что на самом деле чувствую, то повела бы себя как засранка, мне пришлось бы стоять здесь и спорить. Поэтому я отошла от бара с улыбкой на лице, которую не чувствовала, но которую довела до совершенства ещё с тех пор, как болела. Моя «фальшивая улыбка» была одной из лучших. Я должна получить за неё Оскар.