– Пап, нам с тобой туда, я видел указатель.
– Извините ради бога, я случайно услышала ваш разговор, вы случайно не в Бока Ратон едете? – говорю я на моем ломанном английском, краснея и запинаясь.
– Да, мы с отцом идём арендовать машину – это сейчас единственный способ туда добраться.
– А, понимаю. Мне вот тоже туда. Вы знаете местный Университет? Я скрипачка, и еду учится…
– Ух ты, как здорово! Моя жена обожает музыку! А это мой отец – он родом из Испании, и мы возвращаемся с его родины, – показал незнакомец на своего спутника. – Мы гостили там у наших родственников… Меня зовут Майкл, кстати, а это Лоренцо. Тебя кто-то встречает?
– Нет, я сама по себе, как кошка… Или скорее дворняжка бездомная.
– Так давай мы тебя подвезём! – говоря это, Майкл косится на мою скрипку. – Это что у тебя там? Автомат Калашникова?
– Почти. Скрипка!
– Отлично, ты моей жене как раз и поиграешь! – это уже Лоренцо во всю радуется. – Замечательно, пойдём с нами, Русса Туриста!
Мы когда потом разговаривали об этом эпизоде с друзьями, меня ошеломлённо спрашивали, как я решилась сесть в машину с двумя незнакомыми мужчинами. Но дело в том, что в этот момент здесь на чужбине решалась моя судьба. Я не знала ни одной живой души, и была обречена жить целый год без семьи, друзей и поддержки. Передо мной стоял выбор – или быть букой, верной нашим русским традиция недоверия и подозрительности, молчать всю дорогу и страдать втихомолку (слово-то какое!). Или же я могла круто поменять своё мировоззрение и открыться миру душой, готовой принимать все с благодарностью и удивлением.
– Я с удовольствием познакомлюсь с вашей женой! Спасибо огромное, я вам так благодарна!
И вот мы уже едем в арендованной машине, и Лоренцо рассказывает мне про себя и свою семью.
– Я родился и вырос недалеко от Алеканте, в маленьком городке. Я помню, что был пионером, присягал служить Комсомольской партии и Ленину – можешь себе представить? Ты наверно такого и не знаешь!
– Как не знаю? Ленина, конечно, знаю! А вот комсомолкой не была, я родилась в год распада Советского Союза.
– А… Ну вот, а я мальчишкой был угнан из Испании во время войны. Потом мы бежали, я устроился на корабль поваром, а когда прибыл в Америку, то просто остался здесь. Вот так с тех пор и живу тут – сначала в Чикаго, а на старости лет здесь, во Флориде. Чего только не повидал я на свете! Был и в России во время моего пребывания на корабле. Помню Киев – очень красивый город.
Привыкнуть к тому, что любой город и республику Советского Союза тут называют Россией, мне придётся ещё только через несколько лет. Помню, как я тщетно пыталась поправлять и рассказывать, откуда же я все-таки родом. Сейчас-то я понимаю, что наши советские республики имеют много общего, и будучи так далеко от родины глупо отказываться от родства с нашими историческими соседями. Да к тому же мои объяснения вряд ли могли возыметь какой-то эффект. Если уж человек не знает истории, то и география ему ни к чему. А сегодня, встречая русскоговорящее население тут, заграницей, понимаешь, как крохотен мир, и только уповаешь на всеобщую дружбу.
Мне тяжело воспринимать сильный испанский акцент Лоренцо. День, когда я научилась его понимать почти без проблем я праздную, как день свободного освоения английского языка. А почему «почти без проблем», так это потому, что акцент у Лоренцо такой силы, что тут уж любой американец снимает перед ним шляпу и рассеянно улыбается.
По приезду в Боку меня не везут в Университет. Нет, Лоренцо говорит, что я ему так полюбилась, и он просто обязан представить меня всей своей семье.
Мы едем к ним домой. Майкл звонит своей жене, и она тоже приходит со мной познакомиться. Эти люди останутся со мной на протяжении всех этих лет. Я не могу сказать, что всегда была для них тем, кем они меня, возможно, считали – своей русской внучкой. Говорю я это потому, что не всегда была рядом с ними, не до конца отблагодарила их за ту доброту и теплоту, которую они мне оказали с первых же дней моего приезда. Хотя возможно, внучки тоже удаляются от своих дедов, потому что молодость всегда чуждается и боится старости. Поэтому я хочу хотя бы сейчас поклониться им низко, по нашей русской традиции, и сказать, что своей добротой и щедростью они открыли мне мир доверия. Мир, который благодаря им стал ассоциироваться у меня с Америкой.
Yo-Yo Ma, Quartet Chicken Dark
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В КОТОРОЙ СЛИШКОМ МНОГО СКРИПКИ
Я переехала, когда мне было двадцать два года. Сейчас кажется, что Россия была в какой-то другой жизни. Когда я выпускалась из американского университета, пришло время искать работу, и я надеялась остаться здесь на какое-то время. Почему не навсегда? Странно, но у меня, иммигрантки, никогда не было цели переехать заграницу. Все это получилось само собой. Если ты музыкант, у тебя есть возможность посмотреть мир и поиграть на всех континентах. Послушать, как твой инструмент звучит и в нестерпимую жару, и в пронизывающийся холод, и как при этом твоё сердце отзывается на альпийские поля или яркие джунгли.