– Bay! – воскликнула я, поняв, что начальница ждет какой-то реакции. Даже рот открывать страшно: меня не только не уволили, к чему я была полностью готова, а даже похвалили: статья так понравилась, что Маргарет решила рискнуть и впервые в истории поместить на обложку мужчину.
Неужели редактура Сидры понравилась? Она ведь почти ничего не трогала. Разве у этой мымры есть журналистские способности? А я-то считала ее безмозглой…
От удивления я лишь мельком задумалась, почему Сидра не рассказала Маргарет о нас с Коулом. Явно не по доброте душевной! Паршивка что-то задумала, и, не зная, что именно, я чувствовала себя не в своей тарелке. Захотелось даже броситься к начальнице и честно обо всем рассказать.
– Новая обложка пойдет на ура, а ты молодец и заслужила поощрение.
Редакторша улыбнулась, и мне тоже пришлось растянуть губы. Снова повисла неловкая пауза, Маргарет выжидающе молчала.
– Ммм, спасибо, – поблагодарила я. Столько информации, что сразу не усвоишь…
Очерк о кинозвезде, конечно, хорош, но не настолько! По крайней мере, мне так казалось. Неужели мое собственное впечатление было испорчено тем, что случилось потом? Неужели я написала гораздо лучше, чем сама думаю?
– Поэтому я решила повысить тебе жалованье, – объявила Маргарет и наклонилась вперед, скрестив руки на груди. – Извини, что поздно. Ты столько хорошего сделала для журнала, а статья о Бранноне так меня поразила, что я убедилась: ты достойна.
– Прибавка к жалованью? – переспросила я. – Даже не знаю, что сказать.
Ощущение такое, будто, проснувшись после кошмара, обнаруживаешь, что сбылась самая заветная мечта.
– В год будешь получать на десять тысяч больше! – засияла начальница.
На десять тысяч больше! Этого достаточно, чтобы съездить в отпуск. Чтобы покрыть стремительно растущий перерасход по кредитке, который я изо всех сил старалась не замечать. Чтобы сделать еще один шаг от нью-йоркской нищеты.
– Ты так ничего и не скажешь? – недоуменно спросила Маргарет.
Оказывается, я целую минуту молча просидела перед ожидающим ответа главным редактором.
– Спасибо вам огромное! Очень хотелось сделать статью как можно лучше, но я и подумать не могла, что она вам так понравится. Приятно, словами не передать!
Отлично: мой парализованный шоком мозг выдал несколько связных предложений.
– Те, кто отдаются работе целиком, достойны всяческой похвалы, – странно улыбнулась Маргарет.
Я подняла на нее глаза, наконец чувствуя удовлетворение.
– Спасибо.
– Хочу показать, как высоко я ценю помощь в нашей тиражной войне.
Редакторша смотрела на меня со свирепой, пылкой гордостью нахваливающего свои войска генерала. Значит, с «Космо» мы воюем не на шутку! Что же, если от моих строевых навыков повысилось жалованье, будем воевать!
В последний раз одарив меня скупой улыбкой, Маргарет вернулась к разложенным на столе документам.
– Это все, что я хотела сказать, Клэр, – объявила она.
– Еще раз спасибо! – поблагодарила я, вставая. – Спасибо огромное!
Редакторша кивнула, не отрывая глаз от документов.
– Смотри, не снижай планку! – листая какой-то договор, велела она, затем взяла желтый маркер и, не обращая на меня ни малейшего внимания, подчеркнула строчку.
Аудиенция окончена. Меня отпускают на волю: работа и жизнь остались невредимыми.
Поймав мою широкую улыбку, караулившая в приемной Касси явно поскучнела. Но улыбаться мне тут же расхотелось: недалеко от стола секретарши восседала Сидра, явно ожидавшая встречи с начальницей.
– О, Клэр! – радостно засияла она. – Привет тебе от Тома! Просил передать, что на днях заберет кое-что из вещей. Ну, если ты, конечно, не занята.
Ухмылка превратилась в оскал гиены, и меня снова начало мутить.
Да, наивно с моей стороны было предполагать, что инцидент исчерпан. Сидра не умерла от зависти, обнаружив в моей квартире Коула Браннона. Она из тех женщин, что в любой ситуации стремятся быть первыми и не терпят конкуренции. Интерес знаменитости ко мне она воспринимает как личное оскорбление, словно я попыталась затмить ее роман с Джорджем Клуни.
Неспешно поднявшись со стула, она проплыла в кабинет Маргарет, и с каждым ее шагом во мне крепла уверенность: готовится какая-то гадость. Я даже не сомневалась: гадость эта будет пострашнее, чем просто увольнение.
ФЛИРТ
– Как думаешь, что она затеяла? – спросила я Уэнди, принимаясь за салат.
Мы сидели в «Санкюлотах» – французском бистро на Западной Сорок шестой улице. Подруга чуть не силой затащила меня на праздничный ланч в честь увольнения, обернувшегося повышением.
– Сидра? – рассеянно пробормотала Уэнди: в тот момент ее вниманием безраздельно владел официант, которого, судя по бэджику, звали Жан Мишель. – Симпатичный, правда? – пробормотала она, подмигивая французу, когда тот случайно посмотрел в нашу сторону.
Застенчиво опустив глаза, парень отвернулся.
– Да, Сидра. – Я изо всех сил старалась не злиться. Можно было догадаться, что падкая на официантов подруга охотится даже во время бизнес-ланчей. – Уверена, она еще не все козыри выложила. От ее взгляда у меня до сих пор мурашки по коже!
– Клэр, – со вздохом начала Уэнди, неохотно поворачиваясь ко мне. – Может, ты сгущаешь краски? Конечно, предводительницу Тройняшек в редакции никто не любит, но, думаю, она не такая стерва. Может ограничится тем, что начнет донимать тебя по поводу и без повода, напоминая о Томе?
– Может, – неуверенно промямлила я.
– Тебе не о чем беспокоиться, – убежденно проговорила Уэнди, с тревогой глядя, как я терзаю листик салата.
Я покачала головой.
– Она так на меня смотрела… Но что хуже увольнения?
– Вот видишь! – торжествовала подруга. – Если бы она захотела сделать подлость, нажаловалась бы Маргарет, и дело в шляпе. Да и зачем ей вредить тебе?
– Не будь дурой! Сидра ненавидит меня за то, что з таком возрасте я уже старший редактор. А сейчас поводов для зависти еще прибавилось.
– О чем это ты? – спросила Уэнди, заинтригованная настолько, что перестала отламывать кусочки от лежащего между нами багета с хрустящей корочкой.
Теперь я полностью завладела ее вниманием, и неудивительно: Жан Мишель ушел на кухню, так что строить глазки стало некому.
– Сидра застала меня с Коулом Бранноном, – пожала я плечами. – Она ведь без умолку трещит о своем якобы романе с Джорджем Клуни, правда? И тут ненавистная замухрышка, на пятнадцать лет моложе, умудряется затащить в квартиру самого красивого актера Голливуда, причем выглядит все так, будто он провел с ней ночь. Получается, я воплотила в жизнь ее фантазии.
Уэнди посмотрела на меня внимательно, и я будто увидела, как в голове у нее крутятся колесики и шестеренки. Затем голубые глаза скользнули к тарелке, а когда снова встретились с моими, в них была неподдельная тревога.
– Возможно, ты права, – понизив голос до шепота, сказала подруга, на испуганном лице – ни тени улыбки. – Но что страшнее, чем заставить тебя уволиться?
– Не знаю, – пробормотала я.
Размышляя о коварных планах редактора отдела моды и красоты, мы молча доели салат. А может, у меня паранойя и ничего страшного вообще не происходит?
– Хватит! – скомандовала Уэнди. – Мы же отмечаем твое повышение! – Оглянувшись по сторонам, она жестом позвала официанта, который с профессиональной расторопностью бросился к нашему столику. – Два бокала шампанского, пожалуйста!
– Шампанское? – подавив улыбку, прошипела я. – Ни в коем случае: через тридцать минут возвращаться на работу. К тому же пить я не умею, и тебе это прекрасно известно!
– Ну, вчера вечером ты, можно сказать, самому Коулу Браннону экзамен на зрелость сдала! – поддразнила Уэнди, и я почувствовала, как заливаюсь краской. – И кому какая разница? Ты же все выходные вкалывала, и никто не будет возражать, если сегодня слегка понизишь марку. Тем более после такого ужасного утра и всех страхов и переживаний имеешь полное право расслабиться.