Номенклатурная собственность и номенклатурные привилегии были конвертированы в частную собственность и частные привилегии. Номенклатурная власть осталась номенклатурной властью, сбросив свою идеологическую оболочку. Партийная и административно-хозяйственная элита вместе с теневыми дельцами старого общества преобразовали себя в новых русских и остались привилегированным классом. Государство, также оставшись прежним, по сути, изменилось лишь в той степени, в какой изменился класс, с которым оно было связано.
Эти выводы покажутся сомнительными человеку, воспитанному на ужасах тоталитарной эпохи. Однако трезвый взгляд на вещи показывает, что практическое бытие человека посткоммунистического сильно отличается от положения личности в демократическом по-настоящему обществе с рыночной экономикой.
В своей повседневной жизни россиянин оказался совершенно незащищенным перед бюрократической гидрой, в виде которой предстало перед ним современное государство. Гигантская административная машина, начиная с Президента и заканчивая Участковым (именно с большой буквы), сама устанавливает правила своего поведения, сама определяет, кто прав, а кто виноват, сама же решает, кого карать, а кого миловать.
Парламент фиктивен, суд неправеден, администрация едина и неделима. Победить систему можно, только если она сама с этим согласится, так как она властвует монопольно. И как всегда, столичное чиновничество есть апофеоз русского бюрократизма.
Такая картинка, нарисованная на фоне мирной жизни, в которой никого не расстреливают и в которой каждый делает «что хочет», выглядит неправдоподобно. Но до того, как выслушать обвинения в субъективизме, хочется высказать ряд замечаний по поводу соотношения тоталитарно-коммунистического и так называемого свободного посткоммунистического государства.
Во времена расцвета самого махрового государственного терроризма коммунистическая власть имела ряд весьма специфических ограничителей. Не переоценивая их значения, о них нужно упомянуть, чтобы картина была более объективной.
Во-первых, коммунистическое государство никогда не претендовало на то, чтобы выступать от своего собственного имени. Оно было носителем идеологии. Делая всех вокруг рабами, сама власть находилась в идейном порабощении. Она действовала в рамках определенных квазирелигиозных канонов и не могла выйти за пределы мистического круга, очерченного коммунистической догмой. Поэтому сказать о советской власти, что она была самостоятельной и самодостаточной, можно только с очень большой натяжкой. Никогда бы в советскую эпоху лозунг «государственность превыше всего» не мог получить права гражданства в России. Советский чиновник был не просто бюрократом, но служителем коммунистического культа, что и накладывало на него определенные ограничения.
Все упрощающая формула «государство – это бюрократия», при которой власть сама себе и источник вдохновения, и высший судия, могла утвердиться только в наше время.
Во-вторых, культовый характер государства в эпоху коммунизма предполагал наличие профессиональных служителей культа внутри самой властной машины. Тем самым было задано некое убогое внутреннее разделение властей на партийную, с одной стороны, и советскую и хозяйственную – с другой.
Определенная конкуренция двух этих бюрократических монстров предоставляла несчастным жителям мизерную щель, в которую они иногда могли выскользнуть, спасаясь от вездесущего государства. Посткоммунистическое государство, избавившееся вместе с КПСС от уродливого коммунистического разделения властей, но так и не разделившееся до конца на законодательную, исполнительную и судебную власти, оказалось значительно более монолитной и гомогенной организацией, чем прежний режим.
В-третьих, на завершающей стадии существования коммунистической государственности внутри властной системы сформировалось своеобразное теневое гражданское общество, существовавшее в виде всевозможных профессиональных корпораций, встроенных во властный механизм[44]. Это теневое общество шаг за шагом все больше сдерживало власть в ее могучих начинаниях и в конце концов превратилось в достаточно эффективно действующий механизм внутреннего давления.
Вместе с коммунистической системой испарилось и порожденное ею гражданское общество. На его месте оказались хорошо организованная бюрократия и множество свободных, ничем между собой не связанных граждан. Как выяснилось, индивидуальная свобода, даже самая широкая, бесполезна, если у государства сохраняется монополия на организацию. Пока власть остается единственной организованной силой в обществе, каждый отдельно взятый гражданин перед нею бессилен[45].
44
См. подробнее:
45
Освободившееся пространство стали быстро замещать собой криминальные и полукриминальные структуры.