Мысль о самодержавии как о Богом данной власти, воплощающей в себе христианские начала православного общества, зародилась задолго до раскола и при Романовых лишь утвердилась в качестве центральной идеи русского мира. Большевизм зрел в недрах империи весь XIX век, прежде чем стать почти на столетие господствующим мировоззрением. Сейчас же мы наблюдаем только падение, а не взлет. В духовном пространстве России не просматривается ни одного течения, которое могло бы претендовать на роль нового символа веры. На том пустыре, где должно было возвышаться здание русского либерализма, пока лишь зияющие высоты. Либеральная идея не справилась в России со своей миссией, рухнув на землю, как лайнер, не совладавший с крутым набором высоты из-за недостатка мощности двигателей.
Сегодня часто можно услышать, что в России нет и никогда не было предпосылок для либерализма. Однако это не совсем так. Либерализм готовился всей советской эпохой.
Во-первых, коммунизм, уничтожив патриархальную основу сельской жизни и спровоцировав индустриализацию, дал толчок развитию индивидуализма или как минимум создал для этого почву.
Во-вторых, после Второй мировой войны советское общество стало активно, хотя и опосредованно, усваивать западные либеральные ценности. Начав с диктатуры пролетариата, большевизм пришел к презумпции невиновности, правовому государству, социалистическому правопорядку, хозрасчету, самоокупаемости и другим либеральным эвфемизмам. Наконец, что, пожалуй, важнее всего, в середине 1970-х годов у советской элиты сформировался новый общественный идеал – идеал индивидуальной свободы.
Возник феномен, который можно обозначить как «советский либерализм». К началу 1980-х годов он уже обладал необходимым запасом прочности, чтобы влиять на развитие советской системы. Этого запаса хватило для победы революции 1990-х годов, но его оказалось недостаточно, чтобы ее защитить. Поражение русского либерализма советского образца было обусловлено целым комплексом объективных и субъективных причин.
Объективно он был слаб, как искусственно зачатый и вскормленный ребенок. Либерализм вообще неотделим от своих христианских корней. На Западе он представлял собой итог эволюции христианства, его сублимацию в индустриальную эпоху. Запад шел к этой сублимации через реформацию. В России роль реформации взял на себя коммунизм с Хрущевым и Брежневым вместо Лютера и Мюнцера. Вряд ли такую замену можно считать полноценной, поэтому советский либерализм не был заряжен тем иррациональным огнем веры, который в скрытой форме присутствует в каждом постулате западного либерализма, объясняя и его непрекращающееся, агрессивное мессианство.
Вот тут и «выстрелило» то различие исторических путей, которое не позволило в свое время православию пережить свою собственную реформацию. На исторической развилке, где еще оставался выбор между христианским социализмом и большевизмом, Россия пошла напролом, и философский пароход с русскими религиозными мыслителями отбыл на Запад, чтобы стать там памятником упущенной исторической возможности. Либерализм без реформации нежизнеспособен, из какой бы ветви христианства он ни вырастал.
Проскочив реформацию как этап в своем развитии, православие потеряло шанс непосредственно воплотить себя в русском либерализме. Между ними пролег коммунизм, который забрал всю энергию на себя. Неудивительно, что проклюнувшийся в конце концов либерализм оказался лишь жалкой тенью своего западного собрата, неспособной поддержать огонь в русских сердцах.
В довершение всех бед в дело вмешался пресловутый «субъективный фактор». Попытка воплотить этот худосочный либерализм в жизнь осуществлялась в России с таким энтузиазмом, как будто русское общество только и ждало подобной оказии. Итогом стала быстрая дискредитация либеральной идеи, выхолащивание ее содержания и формирование странной авторитарно-анархистской культуры с либеральным фасадом.
В результате после краткого всплеска социальной энергии начала 1990-х годов в России произошел культурный коллапс. Вместе с уже едва теплившейся верой в коммунизм исчезла вера во что бы то ни было, и Россия оказалась в культурной «гравитационной ловушке» – ведь вера есть стержень культуры, даже когда это вера в отсутствие веры. В культурном поле с нулевым зарядом коридор возможностей искривился, образовав замкнутый круг. По этому кругу бегут люди в стремлении догнать передовое человечество и не замечают, что вместо дорожки стадиона под ногами у них лента тренажера.