Роуз с серьезным видом кивнула. Лили открыла рот, чтобы сказать еще что-нибудь в этом духе, но в этот момент Роуз заговорила сама:
– Мама умерла сегодня рано утром, и мамина подруга сказала, что теперь пусть мой отец решает, как со мной быть, и посадила меня в карету с двумя лошадьми: одной гнедой и одной черной, – и мы приехали сюда. – Роуз перебирала пряди кукольных волос. – Я скучаю по маме, но герцог сказал, что он обо мне позаботится.
Ком в горле мешал Лили дышать, не говоря о том, чтобы говорить. Неизвестно, кого она сейчас жалела больше: Роуз или себя. Если бы у юной Лили был такой отец, как у Роуз, ей бы не пришлось искать работу в том единственном месте, где она могла ее найти. Но мать, которой отец после смерти не оставил ничего, кроме долгов, заболела с горя, потеряла интерес ко всем и вся и таяла с каждым днем, пока не истаяла совсем. Сестра ее ушла в мир иной еще при жизни обоих родителей, а больше никого у Лили не было.
Как бы там ни было, Лили не хотела повторить судьбу матери. Ей хотелось жить и радоваться жизни.
А для того чтобы жить, надо что-то есть. Пока Лили предавалась невеселым раздумьям, Роуз знакомила Мэгги и мистера Сопелкина друг с другом. Глядя на увлеченно играющую девочку, Лили подумала, что Роуз, возможно, даже не заметит ее отсутствия, если она заглянет на кухню. А если заметит, не расстроится. Живот у Лили свело от голода, и сил терпеть у нее не было.
– Ты не побудешь пару минут одна? – спросила у девочки Лили. Она очень надеялась, что сможет отыскать среди множества дверей ту единственную, за которой найдется еда. – А когда я вернусь, мы вместе решим, чем будем заниматься в ближайшие дни.
– Я не одна. Со мной Мэгги и мистер Сопелкин, – веско возразила ей Роуз, неодобрительно взглянув на непонятливую гувернантку. И Роуз была по-своему права. Всем троим (Роуз, котенку и кукле) было хорошо вместе. Мистер Сопелкин с увлечением жевал прядь кукольных волос, пока Роуз изучала фасон кукольного платья. По всей видимости, они нашли между собой общий язык.
– Не скучайте тут без меня. Я скоро приду.
Открыв дверь в коридор, Лили заметила горничную, что вытирала пыль с одного из многочисленных портретов предков нынешнего герцога.
– Простите за беспокойство, – обратилась к девушке Лили, – но вы не могли бы посидеть с девочкой четверть часа? Меня, кстати, зовут Лили. А вас?
– А меня Этта. Конечно, я посижу с ней. Не волнуйтесь.
Роуз отнеслась к Этте с тем же философским спокойствием, с каким, похоже, принимала все перемены в своей судьбе. Пожалуй, лишь котенок и кукла вызвали у нее всплеск радостных эмоций. В любом случае Лили было спокойнее, когда она знала, что девочка находится под присмотром взрослого человека.
Теперь Лили с чистой совестью могла заняться удовлетворением своих насущных потребностей. Она нашла кухню с шестого или седьмого раза, и, познакомившись с кухаркой по имени Партридж, оказавшейся куда менее чопорной и куда более человечной, чем дворецкий или лакей, принесший записку в агентство, получила вожделенную чашку чая с миндальным пирожным.
Партридж подтвердила то, что Лили и так знала от герцога: Роуз привезли сюда только сегодня утром, и она была дочерью хозяина и «одной из этих падших женщин». Говоря о падших женщинах, кухарка брезгливо поджала губы, лишний раз напомнив Лили о том, что может произойти, если кто-то узнает о ее, Лили, прошлом.
Не то чтобы она работала в борделе, но если вам говорят о женщине, что она работала в борделе, что вы подумаете? Вот именно. Потому что далеко не всякий способен подняться над предрассудками. А то, что работа Лили заключалась в ведении бухгалтерских книг и ничем, по сути, не отличалась от той работы, что она выполняла в агентстве, никому уже не важно.
Лили, дочь мелкопоместного дворянина, была вынуждена пойти работать, потому что отец ее разорился вдрызг. Ему, глупцу, нравилось рисковать. Он не хотел или не умел думать о будущем и ничему хорошему не мог научить свою дочь. Разве что тому, что она ни в коем случае не должна выходить замуж за человека, похожего на отца. За эгоиста и безвольного раба своих желаний.
Больше всего Лили боялась, что дурные склонности отца передадутся ей, и всячески боролась с малейшими проявлениями подобных тенденций.
Она все время напоминала себе, что должна помнить о поставленных целях, о том, как важно добиться успеха. Важно не только для нее самой, но и для ее партнеров, и для всех тех женщин, которым они успели помочь за несколько месяцев работы агентства. И еще для всех тех женщин, которым совладелицы агентства надеялись помочь в будущем: для тех, кому не повезло в жизни.