— Это так важно?
— Я могу подвезти тебя.
— Однозначно нет. Даже не рассчитывай.
— Почему?
— Мы знакомы двенадцать часов, и я должна садиться на твой драндулет, доверив тебе свою безопасность?
Эй, а можно без перехода на личности?
— Вот за драндулет обидно. Этот зверь любому гоночному мотику даст фору, — не просто так, в конце концов, я угрохал в него столько денег и сил. Внешне выглядит он, может, и не первой свежести, но мурчит как котёнок. Никаких нареканий в использовании.
— Видела я как ты водишь, — обсасывая ранку, равнодушно дёргают плечом, роясь в казённой аптечке. Обязательно делать это так эротично? — Прогуляться ночью по тёмному переулку одной и то спокойнее будет.
— Такое заявление белыми нитками сшито. Пока ни один пассажир не пострадал.
— Это должно вселять уверенность?
— Как минимум, избавить от ложных обвинений.
— Допустим. Но первый нюанс остается актуальным. Я знаю тебя меньше суток и доверия за этот период ты не успел заработать.
Какой же ты сложный, орешек. Будем колоть.
— Окей, я тебя услышал, — перегибаюсь через столешницу, заимствуя её блокнот с ручкой из кармана фартука. Размашисто рисую на пустой странице номер телефона и возвращаю на базу. — Короче, запомни: если что надо — звони. В любое время, днём и ночью. Я серьёзно.
На девяносто девять процентов уверен, что предложение пролетит мимо ушей, подстёгиваемое всё той же банальной вредностью, но всё же. Пусть знает, что не настолько я скотина, каким она себе меня уже навоображала. У меня, несомненно, имеется множество отрицательных черт, соберётся на увесистый списочек, однако до морального урода пока далековато.
Кладу рядом с толком нетронутой тарелкой крупную купюру, там хватит и на чаевые, бросаю короткое «пока» и тупо ухожу. На данном этапе мне всё понятно, а оставаться дальше в закусочной — это никакого самоконтроля не хватит любоваться на то, как она там пальчик свой облизывает. Иначе точно зажму где‑нибудь в углу.
Возвращаюсь домой не сразу, с час накручивая круги на своём «драндулете» по городу, совершая что‑то вроде экскурсионной вылазки. Не первой, само собой, но пока впитываю обстановку лишь зрительно. Хотя, наверное, пора начинать обживаться. Почти месяц мы как здесь, а кроме забегаловок где можно пожрать я ничего толком не видел. Собеседования и то онлайн проходят.
Возвращаюсь на нашу хату и обнаруживаю, что мать ещё не пришла. А на улице так‑то стемнело. Это только смелые Пятнашки не нуждаются в сопровождении, так что, припарковав железного друга у подъезда, иду пешочком до завода встречать гулёну. Благо недалеко. Работа, конечно, никчёмная и низкооплачиваемая, но хоть какая‑то. С её трудовыми навыками и плачевным послужным списком на большее рассчитывать не приходится. Спасибо, что туда взяли.
Я люблю мать, но порядком устал вывозить всё за двоих. Работать с пятнадцати лет, чтобы мы с голоду не подохли — это одно, а когда… Ладно. Всё это херня, прорвёмся. Пока заначка на чёрный день ещё осталась, но с работой надо всё равно решать быстрее. Вот только электронная почта молчит. Неужто никому не нужны программисты на удалёнке?
Почта молчит, зато телефон оживает примерно к полуночи. Признаться, сначала недоверчиво моргаю, на всякий случай перепроверяя, что да, сообщение приходит именно от той, о ком я подумал. Фото в профиле ватцап не врёт.
«Кто ты такой и откуда взялся?»
Ха. Написала. Первой. И ещё будет уверять, что я ей неинтересен. Не надо заливать, рыжик. Не надо заливать.
«Доброе утро, душа моя».
Не отвечает.
«Тебя подвезти до универа?»
Молчание.
«Не ответишь — займу твоё место на английском».
Тишина.
Хм… Кажется, я слегка переоценил свои дедуктивные способности относительно женской психологии. Потому что сейчас лично нихрена не вкуриваю. Сама пишет, и сама же после уходит в подполье. Что за эмоциональный порыв? В сердцах вырвалось, вроде предсмертного хрипа?
«Сейчас пойду в душ, где буду думать исключительно о тебе», отсылаю ей вдогонку к остальным висящим прочитанными сообщениям. Не а. Никакой реакции. Думал, может на это не сдержится и хотя бы озабоченным обзовёт. Не девица, а сплошной знак вопроса в моём алгоритме. Ладно, разберёмся в процессе.
Обманываю Пятнашку лишь немного. В душ‑то я реально иду, но лишь после утренней пробежки, давней привычке, въевшейся под корку так прочно, что даже град с ливнем не помеха. И да, действительно думаю о ней, но, вот ведь удивительно, совсем не в скабрезном ключе. Тупо стою под струями воды, пока перед глазами мелькают её рыжие волосы и веснушки. Жесть. Не в ту сторону меня что‑то уводит, ох, не в ту.