— Ясновельможный пан, просим вас к столу! Для вас изготовлено все самое лучшее! — расшаркался рогатый, не убирая улыбку с морды.
Трактир был отдан исключительно под наш с паном обед. Стол… нет, целых пять столов ломились от яств! У меня разбегались глаза. Все только приготовленное, с пылу с жару, дымящееся… Я еле успевал слюни подтереть!
— Прошу! — пан занял место в центре и пригласил меня за соседний стул.
Я повязался салфеткой (все-таки впервые за долгое время находился в приличном обществе) и принялся заедать и запивать свое горе. Горю предстояло быть долгим, а утешаться как никогда было чем! Тут не просто борщ с салом, тут все меню подали, и даже больше! И тебе капустняк на копченых ребрах, и жаркое в горшочках, и соленья, и биточки с грибами, и картофельные зразы, и пироги с печенью, и вареники со всеми на свете начинками, и блины… А, еще холодец забыл, на петушке! Я уточнил, не на Степашке ли, но был заверен, что нет. Сначала я не понял вкус… Напоминало желе, но кусочки мяса никак с десертом не вязались. Но после того, как рука пана от компота потянулась к медовухе… я распробовал! С хренком особенно вкусно получилось! А если еще рукой зачерпнуть капустку квашеную…
— Гарсон! — пан подозвал трактирщика. — Наливочка какая-то есть?
— Есть, ваше благородие! — Янко только и успевал убирать со стола пустые тарелки. А появлялись они каждую минуту!
— Неси! — приказал Корней и запихнул в рот штук семь вареников.
— Цума-а-айлэ, цумайлэ-э-э! — весело исполняли на своем цыганки. За эту песню они получили наибольший гонорар: старик уже пятый раз лез в карман.
Тем временем Янко нес кувшин, а Солоха — очередную порцию хрустящей капустки. Пан отвлекся от цыганок и вдруг схватил корпулентную ведьму за руку. Черт, околачивающийся все это время на кухне, выглянул в зал и навострил уши. Пан что-то шепнул Солохе, отчего та хохотнула и порозовела, и, отпустив хозяйку рогатого, обратился ко мне:
— Сегодня сам остановлюсь в отчем доме, а завтра поутру выдвинусь в путь. Надо бы еще в другое имение добраться!
Не только я проводил пани Солоху взглядом — черт это сделал куда выразительнее. Пятак его гневно задрожал, кулаки сжались, а глаза ненавистно скосились на пана, который запоздало чокнулся со мной за знакомство.
— Хороший ты собеседник, Марко! — похлопал меня по плечу старик.
Я отмахнулся. Мне даже говорить ничего не пришлось: Корней сам изливал душу! Сначала жаловался на своих многочисленных дочерей, которых никак не мог выдать замуж, потом вспомнил, как в юности застал Николя Василича во время его визита в Карпаты… Я покорно слушал. Горе под болтовню заедалось и запивалось так, что спустя пару часов мое положение перестало казаться мне столь бедственным!
Я не сразу заметил, что черт исчез в неизвестном направлении. Зато вместо него прибежал Захар.
— Ваше благородие! — еле переводя дыхание, он низко поклонился.
— Ну что ты, Захар! Присядь, отдышись хоть! — великодушно разрешил Корней.
— Покорно благодарю вас, пане! Для меня большая честь сидеть с вами за одним столом! — Захар еще раз поклонился и с содроганием занял дальний стул. — Вся академия готовилась к встрече с вами! Адепты даже приготовили для вас целое выступление…
— Поехали, Марко! — решил пан и сдернул с шеи обляпанную салфетку. — Как раз представлю тебя как нового преподавателя!
У Захара от ужаса расширились глаза. Он уж было запыхтел от негодования, но, повинуясь, не возразил и поднялся из-за стола следом за нами.
— Слово пана — закон! — сказал ему я и ускорил шаг. На всякий случай.
До академии нас с Корнеем домчали в два счета. Я еле переставлял ноги после всего съеденного и выпитого, а вот пану это было не впервой. К тому же энергии в нем явно хватало на что-то еще! Это что-то делало его особенно радостным… и заставляло меня нервно оглядываться в поисках черта.
Передо мной предстало уже знакомое благодаря нечистому здание — двухэтажный терем с башней, окруженный домишками. Именно сюда со злополучными васильками меня посылал рогатый товарищ.
Теперь же я оказался внутри. Темный коридор, устланный бордовым ковром, уходил далеко вперед. В самом конце виднелись очертания лестницы, ведущей на второй этаж. Кабинеты, в которых занимались адепты, располагались по обе стороны. Все они были прибраны и выглядели одинаково пусто: десяток парт в каждом лишь с тем различием, что в некоторых на стене висела доска. Одним словом, скромно.
— А здесь мы занимаемся травознанием, — меж тем вещал Захар про каждый кабинет. — Для зельеварения лаборатория в башне, я вам писал…
Корней слушал с недовольным видом, то и дело комментируя мне на ухо:
— Травознание! Ишь, чего удумали! А варить зелья опасно! Спалят академию и что мне делать прикажешь? Нет, ты обязан исправить сие безобразие!
Да как бы я его не усугубил…
— Прошу в музыкальный зал, ваше благородие! — пригласил Захар в последнюю перед лестницей комнату.
Она оказалась больше всех предыдущих и состояла из невысокой деревянной платформы и нескольких рядов стульев. По бокам было подобие кулис, за которым вовсю переговаривались адепты.
Меня, как почетного спутника пана, посадили посередине. Рядом ждали начала представления трое немолодых мужчин и две женщины — по всей видимости, преподаватели, которых в селении я еще не встречал. А за спиной уже занимали места адепты различных возрастов. Черт как в воду канул…
Заявление решено было делать в конце. Захар дал отмашку, и на сцену высыпали парни и девушки. Еще несколько ребят сидели в углу с музыкальными инструментами. Я разглядел скрипку, цимбалы, кавал и даже кобзу — визитную карточку наших краев. Выступающие собрались в полукруг и обнялись за плечи. Адепты приоделись: парни сменили учебную форму на белые рубахи и свободные брюки, а девушки — на сорочки с расшитыми цветами рукавами и подпоясанные красные юбки по колено. Волосы каждой были заплетены в косу, обернутую вокруг головы.
Волей случая напротив меня оказалась рыжая шевелюра. Сначала я даже подумал, что обознался. А все потому, что сегодня Дина была хороша как никогда прежде! Наконец-то переодела безвкусную зеленую тряпку, скрывающую точеную фигурку, и заменила громоздкие сапоги на туфли, в которых ее ножка смотрелась аккуратно.
Заметив, что я ее рассматриваю, рыжая скривилась и отвернулась. Даже когда заиграла бодрая музыка и адепты принялись танцевать, запала в девушке не прибавилось. А мне было весело! Пану тем более — по-моему, он прихватил с собой из трактира спонсора настроения!
Музыка то ускорялась, то замедлялась. Выступающие двигались в такт ей: то перепрыгивали с ноги на ногу, то шагали медленно, то начинали водить хоровод. Временами они выкрикивали что-то задорное. В какой-то момент в центр сцены выбежали парень с девушкой и приударили так, что мне самому захотелось присоединиться к ним. Вот, как надо! Как у нас говорят, стал в круг — пляши! Жаль только, съеденное пригвождало к стулу! Оставалось хлопать!
Рыжая, не отличавшаяся грацией, старалась оказаться ближе к кулисам. Под конец я и вовсе потерял ее из виду. Пан, стоически державшийся часа два, все-таки заклевал носом, поэтому как только музыка стихла и в зале раздались аплодисменты, я растолкал его.
Адепты, поклонившись, расступились, пуская на сцену Захара.
— А теперь слово господарю нашему, милостивейшему пану Корнею! — объявил лекарь, и зал снова утонул в овациях.
Старик с кряхтением поднялся и, важно поправив воротник, сказал:
— Благодарю академию за радушный прием! Несмотря на то, что я давно здесь не был, Захар держал меня в курсе дел. И, признаться, я не очень доволен происходящим.
Адепты в зале взволнованно зашептались.
— Поэтому, в целях улучшения образования воспитанников академии, я принял решение расширить преподавательский состав! Вашим новым педагогом на время станет господин Готи, прибывший сюда по моему поручению. — Тут он выразительно посмотрел на меня, и я поднялся с приветственным кивком. — Светские взгляды на жизнь явно пойдут воспитанникам на пользу!