— Держись! — скомандовал рогатый, натянув поводья. — Щас взлетим!
— Куда?! — вскричал, не помня себя от испуга. И я еще жаловался на дорогу в Балдейкино?! Тогда хоть безопасно было, без риска выпасть за борт!
Телега резко оторвалась от земли — лошадь сделала прыжок в невесомость. Под синхронное "А-а-а-а-а!" нас с Диной, попытавшейся привстать, не просто прижало ко дну кузова — нас расплющило от потока хлынувшего ветра. Телега качнулась — я завалился на свою спутницу, затем накренилась — тут уж меня вернуло на место. Зато теперь перекатило Дину, и она оказалась прямо на мне. Вцепившись друг в друга, мы сползли к краю. Я исчертил спиной весь кузов, но положение рыжей было куда бедственнее: она вот-вот могла сорваться. От смертельного полета ее спасало кольцо моих рук…
Так крепко, как мог, я прижал к себе Дину и зажмурился.
— Зря приуныли! Уже идем на посадку! — задорно хрюкнул рогатый кучер.
Внезапно под колесами и впрямь захрустели камни. Осмелился открыть глаза — мимо нас проносились тенью деревья. Дина тоже завертела головой. Убедившись, что угроза миновала, она оправила платье и сползла с меня.
Пелена мороси действительно накрыла горы, ухудшив видимость. Двухэтажный дом с мансардой вынырнул из дремотной мглы неожиданно. Некогда помпезный, теперь он хирел среди беспросветной стены деревьев.
Черт остановился у забора. Пройти на прилегающую к особняку территорию не составляло труда — на поржавевших воротах замка не было.
— Все, как заказывали! — резюмировал рогатый, боязливо оглядываясь. — Ну, ребятки, я помчал! Надеюсь, свидимся…
Дина еле успела схватить котомку с метлой — телега сорвалась с места в ту же секунду. Отсюда черт сматывался еще быстрее. И я его понимал! Место, окруженное серой пеленой, выглядело гиблым, чуть ли не проклятым. Шутка про то, что Стефана пожрали волки, обретала в моих глазах правдоподобные очертания — никакой огонек в доме не теплился. На окнах лежал полувековой слой пыли, и лишь постукивание капель нарушало бездыханную тишину.
Только мы сделали шаг во двор, как шевельнулась ветка — оттуда за нами наблюдал чернокрылый ворон. Дина буквально впилась мне в рукав и припустила так, будто птица могла вот-вот спикировать на нее.
Заросшая тропинка привела к таким же запущенным ступеням. Я взялся за дверное кольцо и ударил им трижды. Ответа не последовало.
— Вот и доехали до столицы… — обреченно сказала Дина.
— Тоже заплутали? — проскрипел сзади незнакомый голос.
Мы с рыжей, вздрогнув, обернулись. Готов поклясться, никаких шагов слышно не было! У ступеней замер старик со связкой поленьев, возникший будто из ниоткуда. Судя по взгляду Дины, не я один заметил отсутствие следов на мокрой земле…
— А кто еще кроме нас? — я опомнился первым.
— Вчера оттуда, — он махнул рукой вниз, — приехал чей-то посыльный. До сих пор непогоду пережидает. Не видно ни зги.
Я облегченно выдохнул.
— Платите и оставайтесь, сколько вздумается, — грубо бросил старик и взошел на крыльцо.
Внешне хозяин тоже был не приветлив: угрюмые морщины избороздили лицо, темные круги залегли под черными, не утратившими цвет глазами, губы были поджаты так, словно никогда не изгибались в улыбке.
Дернув тяжелую дверь, старик прошаркал в кромешную тьму дома. То, что когда-то это была его парадная часть, выдавали уцелевшие панно на стенах и лепнина на потолке. Обои потемнели и местами облезли до пола, паркет, испещренный царапинами, уже превращался в труху. Стылая сырость въедалась в кожу с первых секунд, и никакой очаг не был способен уберечь от нее.
— Кажется, здесь когда-то жила некая пани, — вспомнил я слова Гоголя.
— Их благородие давно на тот свет отправились, — нахмурился старик, подбрасывая поленья в камин.
— А вы кем приходитесь? — Осторожно присел на затертый диван.
— Ключник я. Был, — с грустью в голосе добавил пожилой слуга. — Барыня от чахотки сгинула, отпрысков после себя не оставила. Кто мог — ушел, а кто и сам за эти годы помер. Никак к рукам имение не приберут, вот я и остался, век свой доживать.
— И часто здесь останавливаются? — продолжил я.
— Когда мышь мимо не проскочит, когда несколько за день. Вы не смотрите, что в доме скверно так. Тяжело одному за ним уследить, но комнаты наверху я в порядке держу, гости все-таки платят… — Глаза его жадно сверкнули. — Чай, одну на двоих вам?
Мы с Диной переглянулись. Она незаметно потерла пальцы и мотнула головой, мол, переплачивать не будем.
— Одну, — согласился я.
Купюра легла в сухую ладонь, и старик, кутаясь в лохмотья, пошел по скрипучей лестнице. Не прошло и минуты, как на ступенях замаячила другая фигура.
— Господин? — ахнул заспанный кучер. — Я услышал голоса…
— Впервые рад тебя видеть! — признался я, оглядывая Стефана. — Откуда же ты взял деньги?
— Настасья дала… на всякий случай, — повинился кавалер. — Со вчера уехать не могу, дождь, чтоб его, не вовремя зарядил! Что-то стряслось?
— Мне тоже нужно в столицу, но дед не должен знать, что я приехал с тобой. Передашь письмо, как я велел, и вернешься с ответом на адрес, который сообщу, — бегло ввел его в курс дела.
— Комната готова! — донеслось сверху, и ступени протяжно заскрипели.
Стефан был отпущен проведать лошадь, оставшуюся на заднем дворе. Поднимаясь, я заметил портрет одутловатой женщины, на котором в отличие от всего остального не было ни пылинки. Ночь предстояло провести в тесной спальне в конце коридора. Из мебели, некогда добротной, а теперь обветшавшей, сохранилась кровать с прибранным балдахином, комод да помутневшее зеркало.
— Как-нибудь переживем, — подытожил я, пристраиваясь с краю.
Стемнело быстро. Сон не шел. Косой дождь бил в окно, и мне все время чудилось, что кто-то бродит по коридору. Дина сидела на другом конце кровати, не смыкая глаз.
— Думаешь, твой друг пустит нас на порог? — спросила она, заслышав мое шевеление.
— Если никуда не отлучился, обязан пустить. Знаешь, сколько бутылок вина он забрал у меня на прощание? — отшутился я, придвинувшись к ней.
Дина обратила на меня внимательный взгляд. Пламя свечи отбрасывало мягкую тень на лицо девушки, делая ее опасно притягательной. Грудь начала учащенно вздыматься, в зеленых глазах мелькнул странный блеск, пробудивший внутри жгучее чувство…
Ничто не могло так взволновать сердце, как ночь, предстоящая в тихой, безлюдной глуши.
***
Тем временем в Чертовой заводи
Как только повечерело, окна хаты плотно задернулись занавесками. Полумрак разгоняли свечи, горящие на столе. Там же лежала колода игральных карт. Ночка выдалась подходящая: луне, исправно наблюдавшей за ведьмой, закрывали обзор тучи, а рогатый подельник еще не вернулся. Солохе никто не должен был помешать.
Перетасовав карты, ведьма взглянула в зеркало и вытащила… валета сердечной масти.
— Тьфу! — выругалась она. — Только этого не хватало! Ну-ка, еще раз…
Но карты не слушались хозяйку. Одна из них юркнула ей в рукав, другая и вовсе вылетела под стол. Солоха нагнулась, чтобы поднять ее, и с удивлением обнаружила, что зеркало пошло рябью. В дрожащей глади показались черты полупрозрачного лица.
— Здравствуй, Солоха, — хмуро поприветствовал Гоголь.
— Пан Никола?.. — Она заозиралась, прикрывшись карточным веером. — Какими судьбами?
— Поговорить мне с тобой, ведьма, надо, — сказал он с нескрываемым раздражением. — Ловко ты меня в прошлый раз вокруг пальца обвела, но тут я тебе с рук проделки не спущу. Долго еще обиду таить будешь?
— Вот тебе и червонный валет… — вздохнула Солоха, глядя на приставшую к ней карту. Еще и подмигнула, зараза!