Дворец ещё не был достроен, а с минаретов новых мечетей муэдзины уже призывали правоверных к молитве, и дети начали учиться в новых школах. В медцентрах врачи и медбратья, приехавшие из Федерации для работы в новых лабораториях, вспоминали институтские знания по первичному приёму и осмотру больных, помогая при этом размещать оборудование и медикаменты. В городе начались привычные будни. Ясмин с Салахом каждую ночь приползали во дворец Айюба еле живые от усталости, чтобы на рассвете ехать обратно.
Вскоре Ясмин устал от бесконечных переездов и, подхватив детей, Тигрёнка с Серенити, переехал в недостроенный дворец. Слуги, повара и охрана, сбиваясь с ног, начали в авральном режиме подготовку к переезду! Пока Ясмин ходил по недостроенному дворцу и выбирал более или менее готовые для заселения комнаты, в которых можно было разместить детей, в эмирате ад Дин в багги загружали кровати, посуду, матрасы с подушками, сундуки с постельным бельём. Жада с восторгом руководил очередностью отправки вещей. И если в первую ночь вся семья ад Мин, Салах, Ясмин и двое детей, спали на одной кровати, то на следующую ночь детские комнаты были полностью обставлены. Часть слуг экстренно перебирались со своими семьями в новые жилища, по привычке переругиваясь друг с другом за лучшие в их понимании апартаменты.
Строители начали злиться, когда между строительных лесов замелькали сосредоточенные и целеустремленные беты в жилетках различных цветов. Чужестранцу была непонятна их иерархия и цветовые обозначения жилеток, сандалий и расшитых шапочек. В глаза бросался только один бета, некто Азиз. У него была самая приметная феска и, похоже, он был самым главным среди слуг. По крайней мере, ему все кланялись и подобострастно заглядывали в глаза.
Обо всем этом Хатим узнавал из писем, которые ему писал Джанан. Он вместе с Усамой переехал в новый город в первых рядах и с восторгом описывал широкие улицы, высокие дома и необыкновенные торговые лавки. Хатиму очень хотелось самому посмотреть, как все складывается, но он не мог бросить Олли, который был нешуточно напуган объёмом учебного материала и требовательностью преподавателей!
Закончился еще один год. И когда Хатим с Олли и Роном приехал на каникулы вместе с остальными студентами, он был поражен красотой нового города. Издалека был виден блеск зеркальных стен высотных зданий, которые поднимались из песка, как мираж. Подъехав ближе, люди замирали от восхищения и, затаив дыхание, разглядывали растущие среди песков зеленые кусты и клумбы с цветами. В город вели широкие ворота с массивными деревянными створками и широким запором, такие привычные всем жителям Сабаха. И только вблизи можно было увидеть, как дрожит воздух, отражаясь от силового поля защитного купола, которым был накрыт весь город. Следом за ним начинались жилые постройки. По широким улицам ходили приветливые люди, бегали довольные, сытые дети. В городе чувствовался порядок и достаток.
Вечером улицы заполняли люди, одетые по моде Федерации с той лишь разницей, что никто не ходил в шортах и майках. А на головах омег, явно приезжих, были, если не платки, то хотя бы шляпки или кепки. Кафе и рестораны были заполнены посетителями, в магазинах появились очереди. Но хоть магазины и рестораны были оборудованы по последнему слову торговой техники, все равно чувствовался местный колорит. Хатим был просто очарован новым городом, в котором гармонично сочетались дух Сабаха и новинки Федерации. Казалось, что он вобрал в себя все лучшее от двух культур.
Хатим не мог поверить, что за четыре года можно было сделать так много! Это было просто чудо! Ясмин с нетерпением дожидался приезда любимых детей. На завтра было назначено открытие аквапарка! Первые пять дней все желающие могут посетить его абсолютно бесплатно. А вот потом Ясмин собирался закрыть его на пару дней, чтобы устроить омежьи дни и поплескаться в свое удовольствие без посторонних глаз! Ожидали приезда жада, Хани с Амином и Шади вместе с гаремами Саида и Мансура. Хатим с Джананом тоже были приглашены! Когда ещё будет возможность поплескаться от души, не оглядываясь по сторонам! Мансур, кстати, привез с собой с Земли не только диплом искусствоведа, но и юного супруга, изящного белокожего и рыжеволосого омегу. И хотя тот ещё не родил наследника, но уже гордо носил брачный браслет и небольшой животик, в котором, по уверениям Мансура, рос долгожданный альфочка.
Рон решительно заявил, что пойдет в аквапарк только в альфий день! И отбивался от цепких ручек оми и жада, которые хотели его по привычке потискать и погладить. Он сильно вырос и возмужал, но все равно остался несколько миловидным по сравнению с альфами.
Это были просто волшебные каникулы!
У Хатима в институте начиналась специализация. Он хотел получить специальность иммунолога, чтобы продолжить работу, начатую Хартманном, и, если получится попасть после учебы к нему в ординатуру. Профессор, улыбаясь, сказал, что будет рад такому студенту. У него в его альма матер преподает его друг, который дал Хатиму наилучшие рекомендации.
Хатим был так счастлив открывающимися перспективами, что оказался совершенно не готов к тому сюрпризу, который преподнесла ему судьба.
Вечером, перед последней парой Хатим с группой направлялся из одного учебного корпуса в другой для проведения лабораторных занятий. Он несколько отстал от группы, заглядевшись на восходящую в сумерках луну. У Сабаха не было спутника, и Хатим всегда заворожёно смотрел на висящую невдалеке маленькую планету. Он так на нее загляделся, что совсем не заметил человека, который шел навстречу по тропинке между учебных корпусов.
Омега налетел на него всем телом, а человек в тот момент пил из бутылки, завернутой в пакет, рука у того дрогнула, и он выплеснул содержимое бутылки на свою одежду.
- Куда прёшь, дырка с ушами! - грубо рявкнул неопрятно одетый альфа, отряхивая одежду.
Хатим испуганно сжался. Он узнал бы этот голос из тысячи! Нет, он узнал бы его из миллиона! Он слышал этот голос в ночных кошмарах много лет и никогда не сможет его забыть! Тело неожиданно среагировало само по себе, и Хатим опустился на колени, уткнувшись головой в тропинку. Он услышал свой дрожащий голос со стороны, как будто говорил кто-то другой:
- Простите, господин.
Альфа замер. А потом присел перед сжавшимся омегой.
- Ты кто? Поднимись! - последовал резкий и такой знакомый окрик.
Хатим сжался, готовясь к удару, но его не последовало. Время на раздумья не было, и омега стремительно поднялся, чтобы не сердить господина еще сильнее. Альфа, приподняв подбородок Хатима, вглядывался в омежье лицо. Тот отводил глаза, у него не было сил опять видеть это лицо, эти злобные, буравящие глаза, которые преследовали его в ночных кошмарах, эту ненавистную родинку над губой.
- А я тебя помню! - Халиб обрадованно оскалился. - Ты был самым непокорным из моих дырок! Сейчас вспомню - Шестнадцатый! Нет, он сдох! Семнадцатый! Да, точно, Семнадцатый! Ты еще удрать хотел! Вот дурак! От меня не сбежишь! Хм! А как ты здесь?.. А, неважно! Очень кстати!
Халиб схватил омегу за подбородок и дернул на себя. Альфа потянулся навстречу и жадно принюхался. На Хатиме, хоть и стояла метка, но они с мужем так и не подтвердили ее, и поэтому запах альфы почти не ощущался. Они спали в одной кровати, но дальше поцелуев и невинных объятий у них не заходило. Хатим порой чувствовал себя виноватым перед мужем, что до сих пор боялся боли, и каждый раз вырывался, стоило только почувствовать, что альфа возбудился. Как правило, такие ночи заканчивались тем, что Аббас вздыхал и уходил спать в другое место. Но утром он опять был неизменно радушен и доброжелателен. Он все так же возился с Ланой и пытался подбодрить смущенного Хатима. Он говорил, что всему свое время, и не стоит заставлять себя. И вот сейчас, когда ненавистный Халиб обнюхивал его, как кусок мяса, Хатим остро жалел, что от него не пахнет Аббасом, и мерзкий Халиб не понимает, что за омегу есть кому заступиться!