Глава 9
Образ текста в восприятии читателя. Звучащее и зримое письмо
Всякая новая эстетическая реальность уточняет для человека реальность этическую. Ибо эстетика — мать этики; понятие «хорошо» и «плохо» — понятия прежде всего эстетические, предваряющие категории «добра» и «зла». В этике не «все позволено» потому, что в эстетике не «все позволено», потому что количество цветов в спектре ограничено… Эстетический выбор всегда индивидуален, и эстетическое переживание — всегда переживание частное… человек со вкусом, в частности литературным, менее восприимчив к повторам и ритмическим заклинаниям, свойственным любой форме политической демагогии… Чем богаче эстетический опыт индивидуума, чем тверже его вкус, тем четче его нравственный выбор, тем он свободнее — хотя, возможно, и не счастливее. Именно в этом… смысле следует понимать замечание Достоевского, что «красота спасет мир», или высказывание Мэтью Арнольда, что «нас спасет поэзия». Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека всегда можно. Эстетическое чутье в человеке развивается весьма стремительно, ибо, даже не полностью отдавая себе отчет… человек, как правило, инстинктивно знает, что ему не нравится и что его не устраивает.
Ну, вот мы и добрались до вопросов о звучании и живописи вашего текста — будь то малая проза или поэзия, фрактальный сборник очевидно различных малых форм или «большая вещь», фрактально же выросшая из логичной последовательности малых. Как и в предыдущей главе, я намеренно связываю вопросы «эстетики» произведения с судьбой автора. Ибо уверена: ваши тексты — часть фрактала вашей судьбы, как писательской, так и человеческой. Звучат и смотрятся они именно в контексте вашего нравственного выбора.
Много писательских талантов погублено отступлением от дара ради зависимости от денег или чьей-то любви, от страха перед властью или собственной силой, или, хуже того, из-за ложной веры в возможность освобождения от космического одиночества этой силы. От попытки принадлежать не Богу, а семье или секте, группам и течениям, классам и партиям. Много потенциальных шедевров прозы и поэзии превращены этим малодушием в доказательство бессмысленности этого малодушия.
Талант скрыть нельзя ни от себя, ни от других, но загубить его можно — и своими, и чужими руками. Вот только перекладывать на других ответственность за свою гибель поэту и писателю не к лицу, ибо, как говорил Камю в романе «Падение», с определенного возраста каждый человек сам отвечает за свое лицо.
А также за музыку и картины своих текстов, добавлю я.
Писатель и читатели среди обертонных вершин литературы
Человек умирает, его душа, не подвластная разрушению, ускользает и живет иной жизнью. Но если умерший был художник, если он затаил свою жизнь в звуках, красках или словах, — душа его, все та же, жива и для земли, для человечества.
Сущность в произведении искусства — это личность художника; краски, звуки, слова — материал; сюжет и идея — форма… В человеческой жизни ясно проявляются два закона: стремление к совершенствованию и жажда общения… Наслаждение созданием искусства — в общении с душою художника. Читатель, зритель, слушатель — становятся причастны иной, просветленной жизни.
…Кто дерзает быть художником, должен стать самим собою… Все свои произведения он находит в самом себе… Пусть художник с новых и новых точек зрения озаряет свою душу. Пусть, как к цели, стремится он к тому, чтобы воссоздать весь мир в своем истолковании… Меняются приемы творчества, но никогда не может умереть или устареть душа, вложенная в создания искусства.
Известно, что для этой творческой гибели писателю нужно подчиниться обществу. Поэтому «ты царь, живи один», сказал поэту Александр Пушкин. Не от этой ли свободы у пушкинского читателя увеличиваются легкие в объеме, как заметил в «Даре» Набоков.
Но не только поэты идут дорогою свободной, куда влечет свободный ум, — или, как говорил Маяковский, «забегают вперед, таща за собой время». Понимая слабость шансов быть понятым в настоящем, драматург Чехов писал: «Если вы будете работать для настоящего, то ваша работа выйдет ничтожной; надо работать, имея в виду только будущее. Для настоящего человечество будет жить разве что в раю, оно всегда жило будущим».