Тем не менее — или именно поэтому — в начале 1970-х Григорьев был осужден на два года «за тунеядство» и отправлен на принудительные работы — строил комбинат в Вологодской области. Григорьев говорил, что в любом стихе должна быть «сила удара», иначе он станет бесконечно слабым. Его поэзии это не грозило — из Вологодской ссылки, кроме увлекшей его там коллекции бабочек, он привез стихотворение: «С бритой головою, // В форме полосатой, // Коммунизм я строю // Ломом и лопатой».
Его освободили досрочно, в 1975-м он уже принимал участие в известной выставке в ДК «Невский», но все равно начал пить и становится несовместимым не только с социальной жизнью, но и с бытовой. Тем не менее в 1981 году в Москве вышла вторая его детская книга — «Витамин роста». Однако стихи из нее вызвали негодование у некоторых представителей официальных литературных кругов, в частности у Сергея Михалкова. Григорьев, сам того не ведая, показал стереотип мышления апологетов тоталитарной системы и то, как легко и весело он разрушается. В итоге Олег не прошел в Союз писателей СССР, а затем в «Комсомольской правде» вышла статья «В чем повинны воробьи?», подвергающая Григорьева наряду с двумя другими поэтами резкой критике.
И хотя в 1985 году Леонид Десятников написал одноактную классическую оперу для детей «Витамин роста», в 1988 году был снят одноименный мультфильм, а в 1989-м вышла новая книга Григорьева «Говорящий ворон», «эффект Левши» был уже непреодолим — Олег пил:
В том же 1989 году поэт получил вторую судимость («за дебош и сопротивление милиции»), однако защита писателей снизила кару до условного срока. Пьянство неотвратимо продолжилось, и в 1992 году Григорьев умер от прободения язвы желудка, опровергнув собственное стихотворение: «Смерть прекрасна и так же легка, // Как выход из куколки мотылька».
Сегодня, благодаря Интернету, независимым медиа-каналам и возможностям международной публикации, есть и альтернативный путь. Я бы назвала его «путь тишины», когда автор действует по принципу «делай, что должно, и будь, что будет», и, не ища слав и денег, трудится по мере сил. Более того, до определенной грани даже «гражданско-поэтические» публичные экскапады плодовитого и блестящего писателя Дмитрия Быкова не мешают сегодня автору успешно публиковаться и процветать в наше все еще не слишком демократическое время. Но я хочу сказать о менее эпатажной и более биосфероцентричной и неяркой литературе, ибо яркое всегда продается легче.
Вот, например, прозаик Дан Маркович: закончил медицинский факультет в Тарту, защитил диссертацию в Питере, 20 лет работал в Институте биофизики АН СССР в Пущино в области биохимии, биофизики, энзимологии, молекулярной биологии, написал массу статей. Потом оставил науку, став профессиональным художником-экспрессионистом, выставляется. Через десять лет стал писать короткие рассказы и повести, о которых говорит так: «Я люблю писать небольшие вещи, очень короткие рассказы, прозу, в которой главное — звук и ритмический рисунок, скольжение по ассоциациям. Иногда они на грани «стихотворений в прозе». Грань эту я, однако, не перехожу, и стихов не пишу, меня больше привлекают скрытые ритмы прозы». Публикует отдельные рассказы и книги, в том числе за свой счет. Ведет пару созданных им интернет-журналов. О публикациях говорит так: «Я поздно начал рисовать и писать, и у меня не было времени ждать и просить. Интернет дал мне возможность не унижаться в редакциях».
Более социально активный писатель — Марина Вишневецкая. В 1979 году окончила сценарный факультет ВГИКа, написала сценарии к тридцати мультфильмам, вела анимационную передачу на REN-TV. Начала печататься с юмористических рассказов, публиковала также стихи для детей.
В 2000-х получила премии Белкина, Аполлона Григорьева, журнала «Знамя», в 2011-м — премию имени Юрия Казакова за лучший рассказ года. Издается в ЭКСМО, ведет персональный сайт. Была финалистом премии «Заветная мечта» за книжку «Кащей и Ягда. Опыты. Рассказы». Позднее входила в жюри премий Белкина, «Дебют» и «Русский Букер». По оценке критика Андрея Немзера, Вишневецкая — «один из самых живых и умных современных писателей. Главное, за что я ее люблю, это умение думать о другом человеке. Вишневецкая всегда умела понять чужую боль и чужую драму… Во многом ее книги — это рецепт против нашего довольно распространенного тотального равнодушия, замкнутости на самих себе».