Став модным, литературный дневник быстро занял место на профессиональной арене: вышли литературные произведения в дневниковой форме, его стали включать в романы. Опубликовали «Дневник лишнего человека» Тургенева. «Журнал Печорина» сыграл существенную роль в романе Лермонтова «Герой нашего времени». «Дневник писателя» опубликовал Достоевский, дневники использовались в мемуарах и т. д. Через век, в 1920-е годы интерес к дневниковой прозе возник в России снова. Тогда обсуждалось понятие «человеческого документа», понимаемого как непосредственное, не-литературное свидетельство чьей-то жизни, включая дневники и мемуары, документальную прозу и просто документы эпохи, письма и любые тексты, не имеющие «художественной цели» и планов опубликования.
Сила и слабость жанра. Надо сказать, что в случайности, отсутствии художественной целостности и направленности на читателя таится одновременно и сила, и слабость документального жанра. В. Ходасевич в 1920-е годы метко сказал об этих текстах: «Интимизм скуп. Автор человеческого документа всегда эгоистичен, ибо творит единственно для себя. Это не проходит даром. Человеческий документ вызывает в читателе участие к автору как человеку, но не художнику. Того духовного отношения, как между художником и читателем, между автором человеческого документа и читателем нет, и не может быть. Автору человеческого документа можно сочувствовать, его можно жалеть, но любить его трудно, потому что он сам читателя не любит». Театр, как известно, это искусство создавать впечатления в зале. Литература намеренно создает их в воображении читателя. Документалистика — чтение для очень заинтересованного читателя, а таких всегда мало, даже если включить в список вашу маму. Так что лучше вести дневник для себя.
Эксгибиционизм диариста[6]. Написание дневника «без купюр» может быть замечательной арт-терапией, однако публикация его в таком виде создает опасность эксгибиционизма, который критики не без основания вменяли опубликованным запискам Руссо, а в России — роману «Это я, Эдичка» Лимонова или «Дневнику» Юрия Нагибина.
По определению, эксгибиционизм — это достижение полового удовлетворения путем демонстрации половых органов лицам противоположного пола вне ситуации половой близости. Полиция за это дает 15 суток как за хулиганство или отправляет на принудительное лечение. В литературе под эксгибиционизмом понимается более широкая потребность демонстрировать посторонним интимные или отталкивающие черты физиологии и психики с целью произвести на них впечатление.
Восторженно упиваясь собственной порочностью, автор не создает для читателя никаких художественных впечатлений и открытий, а, как правило, демонстрирует Эдипов комплекс или комплекс Электры, связанные со спутанностью ролей сексуального партнера и родителя противоположного пола. Распущенность или болезнь здесь имеют тонкую грань, но в любом случае, если вас тянет читать или писать в таком духе, стоит сходить к специалисту — с его помощью, возможно, вы найдете для себя иные, более здоровые возможности привлечения внимания к себе в этой жизни. И на вашем творчестве это скажется как нельзя более положительно. Включая качество вашей дневниковой прозы… или поэзии…
Возвращаясь к разумному и здоровому использованию дневникового жанра, предлагаю вам выбрать для себя наиболее подходящий на сегодня тип дневника. Для начинающего писателя выбор правильного типа и регулярное ведение дневника тем более важно, что литературный «разгон» для серьезной вещи часто начинается с дневников, с интимного прописывания «для себя» того, что вслух сказать нельзя или еще не получается. Дневник — место накопления силы, собрания деталей и тенденций, из которых потом складывается «вещь».
А теперь давайте поглядим, какие типы дневников могут вести разные типы людей, и вы выберете тот тип дневникового повествования, который вам ближе всего.
Дневник экстраверта. Путешественник по жизни
Настоящий писатель — это то же, что древний пророк: он видит яснее, чем обычные люди.
Экстравертные дневники пишут люди, ориентированные на внешние события, разворачивающиеся в рамках локального и континуального времени и пространства. Автор таких записок живо участвует в происходящих событиях и осмысляет их с позиции заинтересованного наблюдателя, ввиду чего В.Ф. Одоевский, например, назвал свой такого рода дневник «Текущая хроника и особые происшествия», с подзаголовками «Что видел» и «Что слышал». Время таких дневников идет по астрономической шкале, не останавливаясь около субъективных переживаний, и ведут их часто люди, вовлеченные в активные события — войны, переломные эпохи, политические или социальные события. Из такого подхода получаются все жанры — от путевых заметок до записной книжки писателя, — все, кроме философски-психологического интровертного дневника, о котором речь пойдет ниже.