Что же общего у языка всех поэтов — белых, красных, древних, современных? Звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас. Биосфера, Космос и по-своему понимаемый Бог, даже если он и отрицаем или замещен на революцию, вождя или идею.
Новизна в поэзии — тоже обязательна. Маяковский любил говорить, что первый, кто понял, что дважды два — это четыре, был математик, а те, кто использует это — нет. Выше я уже цитировала Гёте — насчет того, что первый назвавший женщину розой, был поэт, а второй — уже болван. Так и есть. Анекдот можно рассказать дважды, в стихотворении, более того — в поэтическом творчестве повторов быть не должно, каждая фраза должна возносить автора и читателя на новый уровень.
Бродский в Нобелевской речи говорил по этому поводу: «Искусство вообще и литература в частности тем и замечательно, тем и отличается от жизни, что всегда бежит повторения. В обыденной жизни вы можете рассказать один и тот же анекдот трижды и трижды, вызвав смех, оказаться душою общества. В искусстве подобная форма поведения именуется «клише». Искусство есть орудие безоткатное, и развитие его определяется не индивидуальностью художника, но динамикой и логикой самого материала, предыдущей историей средств, требующих найти (или подсказывающих) всякий раз качественно новое эстетическое решение».
Поэтому поэзия не проще математики, и близка ей тем, что доказанная однажды теорема второй раз не тем же путем не доказывается. Уже есть, видели, знаем. Давайте новую, неведомую историю. Это касается и темы (идеи), и формы, и языка, и героя, и сюжета — несмотря на то, что все сценарии уже типологизированы и многажды рассказаны на все лады. Если в мире происходит нечто новое — значит, есть и новые слова и формы. Не видите их — значит, не поэт. Пишите прозу, если можете увидеть новые мысли и обобщения. Не видите и тех? Займитесь журналистикой, излагайте значимую конкретную информацию интересно, это тоже важное и хлебное дело.
Если вы создали шедевр и не знаете, нов ли он для публики, найдите в Сети «Словарь поэтических образов» Натальи Павлович: если там вашего образа нет, смело несите редактору и издателю. Если есть — почитайте эту книжку поподробней. Иногда выясняется, что все, что вы хотели сказать, уже написано, и тогда из вас выйдет отличный литературный критик, свободный от писательских амбиций. Или вы просто найдете для себя какую-нибудь «нормальную» профессию вроде менеджера по продажам или программиста — это тоже очень важные работы. Но если вы все-таки чувствуете в себе поэта, то идемте дальше.
Тренд или закон — основа поэзии. Когда во фрактальных кусках мишуры многочисленных реальных событий, бытовых или эпических, в «случайной» или «неслучайной» череде событий, производимых людской волей или роком, вы прозреваете связи и смысл, «неба содроганье и горний ангелов полет» — вот тут может начаться поэзия. Или наука. Смотря каким языком вы описываете происходящее лучше, что вам дано. Поэзия описывает глубже, шире, многостороннее, провидчески. Наука прорабатывает какую-то одну сторону, чтобы, дойдя до глубин, сказать, как великий физик Бор: мы не можем сказать, что есть, мы можем только рассказать, что мы видим. И тут наконец атомная физика сходится с поэзией, а картина мира обретает целостность.
Как услышать свой шедевр?
80 % рифмованного вздора печатается… потому, что редактора или не имеют никакого представления о предыдущей поэзии, или не знают, для чего поэзия нужна… Грамотный редактор должен был бы сказать поэту: «Ваши стихи очень правильны, они составлены по третьему изданию руководства к стихосложению М. Бродовского (Шенгели, Греча и т. д.), все ваши рифмы — испытанные рифмы, давно имеющиеся в полном словаре русских рифм Н. Абрамова. Так как хороших новых стихов у меня сейчас нет, я охотно возьму ваши, оплатив их, как труд квалифицированного переписчика, по три рубля за лист, при условии предоставления трех копий». Поэту нечем будет крыть. Поэт или бросит писать, или подойдет к стихам как к делу, требующему большого труда.
Итак, берите тему о природе вещей — о, конечно, мы не знаем, какая она в конце концов будет, но берите ту, что есть и мучает. Слушайте ее послание на ее же языке — и давайте попробуем свежо и ново выразить все это поэтически, пошагово:
1. Записная книжка. У Цветаевой есть рассуждение о произведениях, которые именно за счет безыскусности оказываются «больше, чем искусство». Такие вещи часто принадлежат перу женщин, детей, самоучек, отличаются неровностью и потрясают действенностью при очевидном недостатке поэтических средств. Часто это первые и последние, единственные за жизнь строки. Недавно я нашла такие у актера Георгия Милляра. «Всесоюзная Баба-Яга и Кощей Бессмертный» на экране, а в реальности — галантный сын француза де Милля и дочери золотопромышленника, после экспроприации имущества в 1917 году всю жизнь скрывавший и высокое происхождение, и знание французского с немецким.