Я кратко прочитала лекцию, затем разбила класс на более мелкие группы и заставила их анализировать отрывки.
— Мне не требуется краткое изложение сюжета, — пояснила я им. — Поверьте, я читала эту книгу. — Класс хихикнул. — Не торопитесь и присмотритесь внимательнее к языку. Почему Элиот употребляет именно эти слова? Какие метафоры она использует и почему?
Когда я ходила по классу, погружаясь и выходя из групповых дискуссий, я ругала себя за то, что так отвлеклась. Я была так же плоха, как и мои ученики, отсчитывая минуты до конца урока, отчаянно пытаясь проверить свой телефон, чтобы узнать, написал ли мне Ларри сообщение или отправил по электронной почте письмо. Студентка подняла руку, и я поспешила к ней, благодарная за то, что меня прервали.
По дороге на следующий урок я снова проверила телефон. Ларри переслал мне сообщение с информацией о приеме. Я пролистала все подробности событий, и там был он. Адам Мартинес указан, как наш новый президент, и ранее он был проректором в Университете Хьюстона.
«Этого не может быть», — размышляла я, остановившись, как вкопанная, посреди двора. Дрожащими руками я нажала на вложение. Медленно резюме Адама Мартинеса загрузилось на мой телефон. Я лихорадочно просматривала его историю работы. Он был ректором Хьюстонского университета в течение трех лет. До этого был деканом их юридической школы. Еще раньше он работал в, так называемом, «частном капитале». А до этого был консультантом в банке на Уолл-Стрит. Я искала его дипломы. JD / MBA от Колумбийского университета. Бакалавр английского языка из Принстона.
Я вдруг почувствовала слабость в коленях. Мой бывший жених стал моим новым боссом.
Глава 2
АДАМ МАРТИНЕС, ТОТ САМЫЙ…
Он был моим парнем в колледже. Мой первый парень, моя первая (и единственная настоящая) любовь. Я не разговаривала с ним больше десяти лет, с тех самых пор, как мы эффектно расстались в ночь перед нашим выпуском из колледжа.
Я ошеломленно оглядела двор. Десятки молодых пар лежали под тёплыми лучами солнца, не обращая внимания на окружающий мир и меня, застывшую рядом с ними. Был сентябрь, им по восемнадцать, и все остальное не имело значения, кроме теплого тела рядом. В классе я предполагала, что они с должным вниманием слушают мои лекции и делают заметки, но потом замечала блуждающие взгляды и мечтательные глаза и понимала, что настоящая драма была прямо передо мной. Влюбленность, ревность, непонимание, разбитое сердце — всё это было похоже на бесконечную мыльную оперу, в которой каждый семестр появлялись новые актеры. Бóльшую часть времени я находила это занимательным. Романтические страдания студентов были так же предсказуемы, как и академический календарь. День начала занятий в школе — это день начала конца. И это был день, когда ты оказалась в медчасти, потому что твой парень изменил тебе с твоей лучшей подругой, и ты утопила свои печали в рюмке текилы. Время от времени, однако, мне напоминали, что то, что я находила забавным, для студентов было вопросом жизни и смерти.
Однажды, девушка, одетая в форму военной подготовки, со слезами на глазах подошла ко мне перед уроком и спросила, не может ли она пойти домой. Обычно, она была безукоризненно накрашена, накрахмалена, волосы собраны в аккуратный пучок на затылке, но в тот момент на её лице не было ни капли макияжа, глаза покраснели и опухли, а щёки были мокрыми от слёз.
— Конечно, — ответила я, предполагая, что кто-то умер. — Мне так жаль. Ты в порядке?
Девушка в отчаянии оглянулась через плечо на красивого однокурсника с короткой стрижкой. Плача так сильно, что я едва могла понять ее, она прорыдала:
— Мой жених только что порвал со мной.
Я почувствовала внезапный укол осознания и сочувствия. Когда-то я была такой же, как она, убежденной, что жизнь закончилась после того, как мы с Адамом расстались. «Ты так молода», — хотелось мне сказать ей. «Вы собираетесь отправиться в Афганистан. Ты должна беспокоиться о том, чтобы вернуться домой в целости и сохранности, а не о каком-то глупом мальчишке. Ты найдешь кого-нибудь получше и, однажды, вспомнишь, какой глупой была, проливая слезы из-за этого парня».
Но я ничего не сказала. Вместо этого обняла её и разрешила идти домой. Это было много лет назад, но когда я вспомнила о ней, о лице, полном боли, то почувствовала, как мое собственное лицо напряглось. С яростью, я приказала себе собраться, вскоре у меня начнется следующий урок.