— Та-да-да-дам! — пропел Ларри, открывая дверцу своей машины и помогая мне сесть. Как и было обещано, он был одет во фрак с зеленой гвоздикой в петлице. Это выглядело щеголевато, но ему шло.
— Жаль, что Рика здесь нет, — посетовал Ларри. — У него бы глаза выкатились.
— Я не могу пошевелиться, — простонала я. — На мне две пары утягивающего белья, и я едва могу дышать. Как, черт возьми, я собираюсь идти в этом в туалет?
— Ты не должна этого делать, — посоветовал Ларри, отодвигаясь от бордюра, когда я попыталась сесть так, чтобы мое платье не помялось.
— Я умираю от голода, — пожаловалась я, тем временем открывая бардачок Ларри в поисках перекуса. — У тебя есть какая-нибудь еда?
— Почему ты не поела перед отъездом?
— Я и забыла. Ой, подожди, я же ела. У меня было полкоробки печенья девочек-скаутов.
— И ты не поделилась? Почему некоторые люди получают все печенье?
— Ларри, пожалуйста, давай заедем в Ин-Энд-Аут? Я только закажу картошку фри, а потом мы снова отправимся в путь.
— Энн… ты должна получить это «туда и обратно» после вечеринки, а не до нее. Кроме того, картошка фри там отвратная.
— Только не тогда, когда ты заказываешь в зверином стиле.
— Ты не будешь заказывать картофель фри в зверином стиле. Ты испачкаешь соусом все свое платье!
Но, слушая мой жалобный стон каждый раз, когда мы проезжали мимо Ин-Энд-Аут на автостраде, Ларри наконец смягчился. Я накрыла все свое платье белыми бумажными салфетками и счастливо жевала картошку фри до конца поездки, иногда подавая одну Ларри, который продолжал жаловаться, что его машина будет пахнуть в течение нескольких дней, и что мне лучше не бросать картошку между сиденьями.
Подъезжая к отелю, я начала узнавать извилистые улочки и лесистые холмы, которые мы проезжали на пути к дому Бекс. Бель-Эйр находился не так высоко на холме, уютно расположившись на тихой улочке среди жилых домов. Старомодный, зелено-белый тент с надписью «Отель Бель-Эйр» напечатанной скорописью, отмечал вход в отель.
Когда мы подъехали, Ларри сказал:
— Смотри! — Горстка папарацци на противоположной стороне улицы с камерами наготове осматривала нашу машину, проверяя, не являемся ли мы кем-то важным.
— Невероятно, — взволнованно сказал Ларри. — Интересно, здесь живет кто-нибудь знаменитый?
Гала-концерт проходил снаружи, в знаменитом саду отеля. Он был окружен характерными розовыми зданиями в испанском стиле. Официант встречал нас с шампанским в хрустальных бокалах. На заднем плане играл старомодный биг-бэнд, это было похоже на старую голливудскую вечеринку.
— А где же лебеди? — спросил Ларри, направляясь к озеру. — Я читал, что их трое: Афина, Геркулес и их малышка, Хлоя. — Он склонился к кромке воды, раздвигая густые папоротники и цветущие лилейники.
— Осторожно! — воскликнула я, удерживая Ларри за фалды.
Ларри откашлялся и начал декламировать в темноту «диких лебедей в Куле» Йейтса:
Застыли деревья в осенней красе,
Сухая тропка ведет
Туда, где под сенью октябрьской мглы
По небу в зеркале вод
Дикие лебеди тихо скользят —
Без одного шестьдесят.
— Здесь только три лебедя, Ларри, — заметила я.
— Но это все равно нечетное число, — мрачно сказал Ларри. — Лебеди находят пару на всю жизнь, но один бедный лебедь остался в одиночестве. Бедная Хлоя. Где она собирается найти себе пару? — Он драматически вздохнул.
Он перевел дыхание и показал пальцем.
— Вот они! — прошептал он. В камышах прятались Афина и Геркулес, за ними следовала маленькая Хлоя, и все трое светились белым светом в сумеречной темноте. Ларри продолжал шепотом:
Все так же без устали в стылых волнах
Нежатся, плещут они
И пара за парою тянутся ввысь;
Сердца их, как встарь, юны,
Победы и страсть, как в былые дни,
Все так же нисходят к ним.
Мы смотрели, как три лебедя уплывают прочь. Я почувствовала острую боль, когда они исчезли.
— Знаешь, я впервые прочитала это стихотворение в классе доктора Рассела миллион лет назад, — сказала я Ларри, когда мы возвращались на праздник. — Теперь я вижу в этих строках совсем другой смысл.
— Твое сердце состарилось, — грустно сказал Ларри. — И мое тоже.
Вокруг столиков с коктейлями собралась толпа людей, которые пили, смеялись и приветствовали друг друга. Я почти никого не узнавала. Все выглядели раскрасневшимися и успешными, одетыми в свои лучшие наряды. То тут, то там я замечала преподавателя или администратора. Они выглядели потерянными, одетыми в плохо сидящий смокинг или дешевое платье и слишком накрашенными. Я смущенно разгладила свое платье, проверила прическу, вытянула шею, чтобы проверить, не пропустила ли я клочок волос Джеллиби на одежде.