— Это не самое веселое место, — сказала я, заметив, как он поморщился, при виде старика, кашляющего от туберкулеза и сплевывающего в носовой платок.
— У меня такое чувство, что я вот-вот подхвачу какую-нибудь болезнь, просто стоя здесь, — сказал он.
— Пойдем наверх, — позвала я. — Я могу попытаться достать пропуск для посетителей.
— Все в порядке, — сказал Рик, слегка отступая назад. — Я не хочу навязываться.
— Ты не навязываешься. Ты составишь мне компанию, пока не вернется мой отец.
Рик сглотнул, и я увидела, как он побледнел.
— Знаешь, я думаю, мне лучше уйти, — сказал он, откидывая волосы назад. Лоб его покрылся пленкой пота. — Мне очень жаль. Эти места заставляют меня нервничать. Я думаю, что у меня все еще есть остаточный посттравматический синдром после войны.
— Конечно, — сказала я, беря его за руку. Она была липкой. — Тебе нужно присесть?
— Нет, нет, со мной все будет в порядке, — сказал он. Он надел свой мотоциклетный шлем. — Но мне пора идти. Иначе мне придется вступить в ряды больных и немощных здесь, в отделении скорой помощи.
— Да, иди домой, — сказала я, провожая его. — Здесь все равно делать нечего.
— Я позвоню тебе, — пообещал мне Рик. Он нырнул на стоянку, и я потеряла его из виду в темноте.
Я поплелась наверх и распаковала сумку с вещами. Я почистила зубы, переоделась в пижаму и свернулась калачиком в кресле с одеялом, приглушив свет, чтобы немного отдохнуть. Только начав дремать, комнату залил резкий свет, и моего отца вкатили на дребезжащей каталке. Я вскочила со стула, чувствуя головокружение и дезориентацию, когда отца перенесли на больничную койку и подключили к нескольким аппаратам.
— Папа? — позвала я, глядя на его вялое лицо. Его глаза были закрыты, а нос и рот закрыты аппаратом искусственного дыхания. Он не отреагировал, и на секунду мне показалось, что он спит.
— Он без сознания, — сказала медсестра, просматривая список на планшете, а затем бросила его в щель в ногах кровати.
— С ним все в порядке? — спросила я ее, стараясь не нависать, пока она дергала за поручни безопасности.
— Доктор скоро будет здесь, — сказала она, почти не прерывая своего занятия. Увидев мое лицо, она слегка смягчилась. — Тебе нужна вода? Я могу принести тебе чашку.
Я отрицательно покачала головой, и она вышла, закрыв за собой дверь.
Сидя рядом с отцом и держа его за руку, я смотрела на его устрашающе неподвижное лицо и думала, проснется ли он когда-нибудь. Аппараты монотонно гудели рядом со мной. Я снова написала Лорен.
Папа в палате. Все еще жду, чтобы поговорить с доком.
Лорен не ответила. Она, вероятно, спала или, надеюсь, была в самолете. Мой телефон почти разрядился, и я подумала, что могла бы купить зарядное устройство в сувенирном магазине, но не хотела рисковать, оставляя отца одного, поэтому я положила голову на кровать отца и заснула.
По прошествии нескольких часов, меня разбудил резкий стук в дверь и хриплый голос дежурного невролога. Я вскочила, чувствуя, как у меня болезненно заныла шея.
— Вы дочь пациента? — спросил он, протягивая мне руку для рукопожатия. Он был одет в синий больничный халат и кроссовки Нью-Бэланс, а на запястье у него болтался черный спортивный браслет. Его хирургическая шапочка была похожа на бандану и делала его двойником Халка Хогана.
— Да, — сказала я, беря его за руку. — Меня зовут Энн. Я так долго Вас ждала.
— Это была тяжелая ночь, — сказал доктор. — Шесть машин на 10-м шоссе, плюс перестрелка в Вест-Ковине.
— О, — сказала я.
Доктор открыл снимки томограммы на планшете.
— Что скажете? — спросила я, глядя на освещенные кусочки мозга моего отца, блестящие, как поверхность Луны.
— Боюсь, это выглядит не очень хорошо, — хрипло сказал доктор, надевая очки. — Это место последнего кровотечения. — Он указал на темное пятно в форме чернильного пятна. Я побледнела от его размеров. — Но есть и несколько других областей, которые вызывают беспокойство. — Теперь он указал на какие-то слабые пятна, которые я едва могла разглядеть.
— Что это такое? — спросила я с пересохшим ртом.
— Судя по изображению, похоже, что у Вашего отца уже довольно давно были микроинсульты.
— У него и раньше случались инсульты? Вы серьезно? Как мы могли это пропустить?
— Их легко неправильно диагностировать. Ваш отец вел себя странно? Какие-нибудь личностные изменения?
— Мы боялись, что он страдает слабоумием, — сказала я. — Именно поэтому прошлой осенью мы перевели его в дом престарелых.