— Что это значит? — она все спрашивала. — Это что, знак?
Когда он больше не повторял ни звука, ни движения, она выглядела разочарованной и сидела, сложив руки на груди, как бы показывая ему молчаливый упрек за его непокорность. Верный себе, мой отец цеплялся за жизнь до самого конца, даже когда его дыхание становилось все более затрудненным и затяжным. В эти последние часы ожидание было бесконечным и ужасно малым одновременно. Когда в воскресенье рано утром он угас, мы с Лорен сидели рядом, держа его за руки. Это напомнило мне стихотворение Эмили Дикинсон — он, казалось, хотел что-то сказать, но потом забыл; согласился и умер. Мы сидели ошеломленные. Неужели он действительно ушел? Вошла медсестра, чтобы констатировать смерть, и только тогда мы с Лорен разрыдались.
Глава 17
В течение нескольких дней после смерти отца, мы с Лорен спорили о том, стоит ли проводить поминальную службу. Кроме обожательниц в доме престарелых, у него было мало друзей и ни одного живого родственника, кроме нас. Я утверждала, что самым достойным вариантом было бы вообще ничего не устраивать. В конце концов, Лорен взяла верх, и я согласилась, видя, как процесс планирования помогает ей справиться с горем. Мы решили устроить небольшую панихиду в Фэрфаксе, пригласив только близких друзей и членов семьи. Несколько друзей Лорен из Лос-Анджелеса — Марни, Селесту и старого друга из бизнес-школы, с которым я познакомилась давным-давно. Ларри тоже был там, как и один или два сотрудника моего отдела. Рик должен был быть в Торонто на книжном фестивале, но предложил отменить свою поездку, чтобы остаться со мной.
— Не беспокойся, — уверяла я. — Ты все равно никогда не встречался с моим отцом.
— Но я хочу быть там с тобой.
— Я знаю. Я ценю это. Но на самом деле — оно того не стоит. Честно говоря, я вообще не хотела проводить службу.
— Ты уверена?
— Абсолютно.
— Я бы все равно никуда не годился, — признался Рик. — Похороны не для меня, я видел слишком много смертей. — Он серьезно посмотрел на меня. — По крайней мере, твой отец прожил долгую жизнь. У него была возможность состариться.
Я слабо улыбнулась ему. Втайне, я была немного разочарована тем, что Рик не настоял на отмене поездки. Меня немного беспокоило, что он так много путешествует и обычно уезжает из города, когда я в нем нуждаюсь. С другой стороны, я сама уговорила его поехать на книжный фестиваль, на подсознательном уровне ощущая потребность погоревать в одиночестве.
Во время службы я встала, чтобы произнести короткую речь о моем отце. Лорен не хотела этого делать, боясь, что сломается.
— Ты же учитель, и привыкла к выступлениям перед аудиторией. — Привела она свой аргумент.
Я посмотрела на немногочисленных собравшихся людей, все они смотрели на меня с торжественным ожиданием. У меня не было ни конспектов лекций, ни плана урока, ни результирующих данных, ничего, кроме путаницы из воспоминаний. Большинство присутствующих никогда не встречались с моим отцом, поэтому я попыталась описать его. Я рассказывала о том, как умерла наша мать, когда мы были маленькими, и как он сам воспитывал нас, никогда больше не женившись и работая, работая, работая все время. Я описала, как он кормил нас хот-догами, разогретыми в микроволновке, и Хормелом Чили прямиком из банки. Я говорила о том, как тяжело ему было растить двух капризных подростков, и как он давал нам возможность почувствовать ответственность в раннем возрасте.
— Он не был ни разговорчивым, ни особенно ласковым и возлагал на нас большие надежды, — рассказывала я. — Но мы знали, что он любит нас, хотя и не показывал этого так, как другие родители.
Я не очень любила, когда люди читали стихи на свадьбах и похоронах (сколько раз мне приходилось слушать один и тот же проклятый сонет Шекспира?), но все же решила закончить свой собственный панегирик стихотворением Роберта Хейдена, которое я часто читала на своих занятиях. Читая эти строки, я видела, как Арчер и Хейс нервничают, а Тейт пытается втиснуться под скамью. Лорен вытирала глаза и шмыгала носом, в то время как Бретт пытался сдержать свои слезы. Бросив взгляд в дальний конец комнаты, я увидела, как пара проскользнула внутрь и села. Это были Адам и Бекс.
Сбитая с толку, я пробиралась к заключительным и мучительным строкам стихотворения.
— А что же знал я, что я знал о непритязательных и незаметных проявлениях любви? — … а потом села молча, уставившись на свои колени и с несчастным видом ожидала, когда же закончится служба. Лорен потянулась и взяла меня за руку.