Я стояла рядом с ним, наблюдая за происходящим внизу. Сквозь окна я слышала приглушенный смех и звуки хип-хопа, играющего на бумбоксе вдалеке. Несколько секунд мы стояли в неловком молчании, глядя в окно и избегая смотреть друг другу в глаза.
— Как у тебя дела? — спросил Адам. — Это был тяжелый семестр для тебя.
Ну вот. Даже Адаму было жаль меня. Бедная, жалкая Энн, чей отец умер, и чей бойфренд исчез в облаке скандала.
— Бывали семестры получше, — призналась я. — Буду рада наступлению лета.
— Это точно, — сказал Адам, кивая. — Послушай, мне очень жаль, что все так вышло с Риком. Я понятия не имел, что он украл у стольких людей их работу.
— Ты не знал раньше? — удивленно спросила я. — Я думала, может быть, ты подозреваешь это. Когда ты предупреждал меня, что он не заслуживает доверия, разве не об этом ты намекал?
Адам покачал головой.
— Нет, вовсе нет. На самом деле я подразумевал совсем другое.
— Это было связано с его политической активностью? Рик сказал мне, что вы поссорились из-за его профсоюзной работы.
— Это он тебе так сказал? Адам рассмеялся. — Ого, он действительно настоящий сказочник.
— Это неправда? Ты не уволил его с работы в Хьюстоне?
— Я? Уволил его? Ни в коем случае. Он согласился уйти после того, как его застукали за интрижкой с одной из студенток. Родители узнали об этом и хотели выдвинуть обвинения, но, в конце концов, девочка отказалась сотрудничать. И технически Рик не сделал ничего плохого, по крайней мере, в соответствии со школьной политикой. Девушке уже исполнилось восемнадцать, и она больше не была его ученицей.
— Это ужасно.
— После того, как он уехал, мы узнали, что он на самом деле был связан с несколькими студентками одновременно. Это был настоящий бардак. Можешь себе представить мое удивление, когда я увидел, что его наняли в Фэрфаксе.
— Фу, я такая идиотка, — сказала я, вздрогнув. — Не могу поверить, что я за него боролась. Ему следует запретить когда-либо снова преподавать. — Я с любопытством посмотрела на него. — Так почему же ты все-таки помог ему, зная все это?
— Я сделал это не для Рика, — ответил Адам хриплым голосом. — Я сделал это для тебя.
Я почувствовала, как мое лицо потеплело. Адам стоял так близко ко мне, что я практически могла дотронуться до него. Если я сделаю хоть полшага вперед, то окажусь в его объятиях.
— Мне следовало прислушаться, когда ты предупреждал меня о нем, — сказала я.
Адам покачал головой.
— Нет, мне не следовало ничего говорить. Ты была права. Это было не мое дело. — Он слегка откашлялся. — Я забочусь о тебе, Энн. Я не хотел, чтобы ты пострадала. Я… он не заслуживал тебя.
Адам смотрел на меня, его карие глаза не отрывались от моих. Мое сердце застряло в горле. Это оно. Он ждал от меня знака, намека на одобрение. Я была уверена в этом, чувствовала, что плотина сдерживаемых эмоций вот-вот прорвется.
Я начала было что-то говорить, но тут с лестницы донесся внезапный звук шагов.
— Доктор Кори! — Услышала я. — Эй, Вы здесь, наверху?
Я увидела кудрявую голову Чеда Виккерса, выглядывающую из-за книжного шкафа.
— Чед? — Удивилась я.
— Вот Вы где, доктор К! — Он наклонился вперед, один наушник свисал с его уха, скейтборд был зажат под мышкой. — Библиотекарь сказал мне, что я могу найти Вас здесь.
— Это один из твоих учеников? — спросил меня Адам, глядя весело.
— Йоу… вы ведь президент, не так ли? — сказал Чед, его глаза расширились. — Что Вы здесь делаете?
— Просто ищу книгу, — сказал Адам, снимая с полки первый попавшийся том. Я старалась не рассмеяться.
— Круто, круто, — сказал Чед, качая головой вверх-вниз. — Это клево. Наш президент читает. Я с этим не очень дружу.
— Что тебе нужно, Чед? — Перебила я.
— О, да. Точно. Мне нужна ваша подпись, доктор Кори. Чтобы закончить школу. — Он начал рыться в своем рюкзаке.
— Ты выпускник? — спросил Адам. — Поздравляю!
— Да, наконец-то я допер, — сказал Чед. — Мне потребовалось всего шесть лет. Я был на академическом испытательном сроке целую вечность, но доктор К помогла мне. Дай мне три раза ее курс посещать, чтобы все наконец-то сдать. — Он нашел смятый лист бумаги и попытался разгладить его на колене.
— Ты, должно быть, много узнал на ее занятиях, — сказал Адам.
— О, да, конечно. Поэзия Теннисона — лучшая во все времена, легальная дурь.
— Согласен, — сказал Адам, кивая и смеясь.
— Вот бланк от моего научного руководителя, — сказал Чед, протягивая мне смятый листок бумаги. — Извините, что он так измялся.