— А не может это подождать до утра?
— Боюсь, что нет, — ответила она. — Пожалуйста, оставайтесь там, где находитесь, пока мы вас не опросим.
Опросим. Так и сказала. Из этого как будто следовало, что они не считают меня сообщником Шеймаса.
Я подошел к стеллажу и спрятал тетрадь за рядом книг в мягких обложках. Снова включил телевизор — убить время, пока ко мне не придут, а заодно узнать что и как. Взрыв у дворца по-прежнему был гвоздем программы. Но я знал, что уже через пару часов старый служака потерпит еще одно поражение — в битве с безразличием.
Меж тем, пока я ждал, мне в голову закралась постыдная мыслишка: один из двух наших клиентов мертв. Иначе говоря, торг нужно срочно закрывать в пользу Эллиса. Ведь если сорвется и с ним, охоту на покупателя придется начинать заново — а это, возможно, история не на один месяц.
Я прождал до часу ночи и лег спать. В дверь так никто и не постучал.
ГЛАВА 13
На следующее утро я не осмелился выйти из дому. По распоряжению Особого террористического отдела полиции (или как там он называется) мне следовало дожидаться, пока кто-то не явится ко мне с вопросами. Очень похоже на домашний арест. Мое терпение кончилось на середине завтрака, который состоял из миски хлопьев «Спешл кранч» (средний возраст наградил меня хроническими запорами, так что хлопья «Спешл кранч» нашли в моем лице преданного и восхищенного поклонника). Отставив миску, я набрал вчерашний номер — 1471. Но, как я и думал, полусекретные агентства не так просты, чтобы оставлять свой телефон на определителе.
Мне не терпелось узнать, когда же они наконец придут. Конечно, я мог плюнуть на все это и заняться своими обычными делами, но, как бы абсурдно это ни было, такое поведение казалось мне крайне подозрительным. Я схватил телефонный справочник и нашел в нем номер столичной полиции.
— Здравствуйте, — сказал я сотруднику, который принял звонок. — Могу я поговорить с кем-то из антитеррористического отдела «СО-тринадцать», или как там он называется? Будьте добры.
— А кто спрашивает?
Мне пришлось назваться, дать свой адрес и телефонный номер, и лишь тогда было позволено объяснить, чего я хочу. После чего меня уведомили, что мое сообщение передано куда следует и вскоре мне перезвонят. Не успел я покончить со «Спешл кранч», как ожил телефон. Женщина из СО-13 сказала, что ко мне зайдут до полудня.
— Полудня? — переспросил я. — Давненько я не слыхал этого слова. Обычно говорят «до обеда».
— До свидания, — сказала она.
В тот же миг, когда я повесил трубку, позвонили в дверь. И действительно, то был джентльмен, который показал мне удостоверение и заявил, что он из СО-13.
— Черт, вот это скорость!
— Не понял?
— Шучу.
Наверное, это хрустящие хлопья привели меня в легкомысленное расположение духа при таких, мягко говоря, гнетущих обстоятельствах. Как бы там ни было, джентльмен наградил меня взглядом, в котором читалось: «Нам в Особом отделе террора не до шуток».
— Не изволите зайти?
Полицейский оказался рыжим (точнее, медновласым) типом с аккуратно подстриженной бородкой и невозмутимым взглядом ясных голубых глаз. Очень малого роста, в длиннющем пальто, которое он наотрез отказался снимать, хоть я и предупредил его, что батареи в квартире работают на полную катушку. Он достал из кармана старомодный блокнот на пружинке и шариковую ручку. И началось: откуда я знаю Шеймаса? Как мы с Антонией оказались на месте происшествия? Откуда я знаю Отто? Особенно его интересовало каждое слово, сказанное Шеймасом, когда мы с ним и Отто втроем стояли у ограды. И я выложил все, вплоть до королевы, лопающей пирог.
— Шеймас сказал, что он намерен открыть королеве какую-то тайну.
— Что за тайна? В чем она заключалась?
Я кашлянул:
— Понятия не имею. Наверное, никакой тайны и не было — если, конечно, он не имел в виду, что вы, ребята, грохнули принцессу Ди. Но вы же ее не убивали, правда? Вы уверены, что не хотите снять пальто? Вам должно быть чертовски жарко.
— Почему вы решили, что не было никакой тайны?
— Послушайте, этот Шеймас — бездомный бродяга. Нездоровый психически.
— Он вам что-нибудь дал?
— Нет. С чего бы вдруг?
— Вы совершенно уверены, что он ничего вам не давал перед самым вашим уходом?
— Вполне уверен, а что?