— Пока. Рад был познакомиться.
Мэнди пожала его руку, но на лице у нее было написано, что сразу после этого она прямиком направится на поиски умывальника.
— Ух какая! — произнес Фрейзер, едва она ушла.
— Что значит «ух какая»?! — взбеленился я.
Нет, ну я прекрасно понимал, что он хотел этим сказать. Редкий мужик в колледже, будь то студент или препод, не ухнул бы, оказавшись рядом с Мэнди. Это было все равно что стоять возле раскаленной печи. Меня возмутило другое: этот гад всего минуту назад услышал, что одна из пяти девушек погибла, и у него еще хватает наглости облизываться на мою подружку!
— Просто хотел сказать, что тебе повезло, — пояснил Фрейзер.
— Да? Уж лучше помолчи, ладно? Сиди и молчи.
— Не кипятись.
В девять тридцать у меня начиналась лекция по Александру Поупу. Недолго думая, я решил ею пожертвовать. Сказал Фрейзеру, что ему тоже придется пропустить занятия. Он пытался возражать, но я плевать на это хотел: взял наши подносы, вернул их на раздачу и потащил его обратно во Фрайарзфилд-Лодж.
Я велел ему как можно точнее показать мне все, что он тогда делал.
— Хочешь, чтобы я повторил ритуал заново?
— Ты что, дебил? Просто опиши подробно, что ты делал и как.
— Это никак не связано, ты ведь понимаешь? Ну, с новостью про Сэнди.
— Я-то понимаю, придурок ты хренов. Думаешь, я совсем тупой? Я просто хочу знать, что именно ты натворил.
Фрейзер снова впустил меня в свою комнату, в которой, как мне теперь казалось, воняло мухоморами и поганками. Продемонстрировал целый набор причиндалов: подсвечники, солонки, курительные палочки из сандала, мирры и пачули. Поведал, как разрисовал чердачный пол, и пробубнил какие-то заклинания.
Тут я его прервал:
— А откуда ты вообще знал, что делать? Что именно рисовать на полу, какие произносить слова и все такое?
Он посмотрел на меня с удивлением:
— В книжке вычитал.
— В какой еще, нафиг, книжке?
— Ну, я одно время собирал всякие книжки по теме. Потом случайно нашел и эту.
— Так ты что, просто действовал по инструкции? А там не сказано, как… ну, избавиться от этого… этой дряни?
— Не-а. Она была не целая.
— Не целая? — У меня вдруг возникло нехорошее предчувствие.
— Ага, листы вырваны. Я нашел их на чердаке — саму книжку и еще рукопись.
Комната поплыла у меня перед глазами.
— Ты нашел на чердаке рукопись?
— Ну да. Она просто валялась там, как будто ждала меня.
— Покажи! Покажи эту книгу! — У меня закружилась голова. Накатила тошнота.
— Ладно-ладно, успокойся. Здесь она, сейчас достану.
Он полез в тайничок, в котором, очевидно, и уберег ее от дотошных глаз Дика Феллоуза. Вытащил один из ящиков комода и перевернул его вверх дном над кроватью, вывалив все содержимое — носки, трусы, майки — на замызганное одеяло. К наружной части днища был приклеен скотчем пухлый коричневый конверт. Фрейзер отодрал его, вскрыл и достал ту самую книгу. Точнее, пожелтевшие останки книги. Обложка куда-то подевалась, корешок был выдран, вдобавок не хватало доброй половины страниц. А те, что уцелели, были переложены несколькими листами светло-коричневой кальки, на которых виднелись схемы и описания ритуалов, каллиграфически выведенные черной индийской тушью.
Взяв ее в руки, я чуть не лишился чувств. Понимаете, эта книга была мне прекрасно знакома. Ведь она принадлежала мне. Более того, автором приложенной к ней рукописи был я.
ГЛАВА 15
В тот день в «Гербе водопроводчиков» мы оба выпили по пять или шесть бокалов вина, при этом болтая невесть о чем. После второго бокала я сказал, что мне пора возвращаться на работу, а Ясмин сказала, что ей тоже пора. Но я сказал: «Да черт с ней, с этой работой, давай еще по бокальчику», а она ответила: «Почему бы и нет, черт побери». После третьего бокала она позвонила своему начальнику по мобильному и сказала, что не сможет вернуться на работу, потому что съела за обедом какую-то дрянь. Говоря все это, она смотрела мне прямо в глаза.
Вот вам и молодежь. Соврут — и глазом не моргнут. Безответственные выдумки. Вопиющее пренебрежение к последствиям. Небрежная ложь, которая, как они воображают, делает жизнь восхитительно непредсказуемой. Я достал свой мобильный и набрал Вэл. Сказал ей, что немного прихворнул и, надо думать, в конторе сегодня уже не появлюсь.
Мы не обменялись ни единым словом о том, как поступили. Словно и эта ложь, и то, что мы высвободили себе несколько часов, только чтобы провести их вместе, были в порядке вещей. Зато теперь мы как будто переключились на более медленную передачу и оба наслаждались тем, что на трассе перед нами открылся просвет. А чтобы отметить это, заказали по четвертому бокалу.