Она легонько сжала мне запястье. Ее ухоженные ногти были розовыми, как перья фламинго. Я чувствовал запах ее духов.
— Уильям, мы были всего лишь детьми. Это все равно что рассказывать о случае на школьной площадке. Неужели это правда так важно?
Важнее некуда. Ради этого я проехал сто семьдесят миль на поезде. А до того двадцать с лишним лет блуждал в потемках. В общем, Мэнди, удивленно таращась, хотя и подперев подбородок рукой, выслушала всю мою историю. Про все эти ритуалы, пентакли, капелланов, фотографии, бесов, погибших и выживших девушек. Затем я перевел дыхание и объяснил, что пошел на сделку с бесом, чтобы он оставил ее в покое. А потом поспешно уехал, увлекая его за собой. И лишь через много лет узнал от Фрейзера, что заблуждался насчет участи, постигшей девушек с фотографий.
Мэнди смотрела на меня во все глаза.
— Чушь какая-то, — сказала она.
— Отнюдь.
Она засмеялась:
— Что ты куришь? Нет, я, конечно, всегда знала, что ты не от мира сего, но чтобы настолько! — Она отвернулась и провела рукой по волосам.
— Я никому об этом не рассказывал, — сказал я. — Даже бывшей жене, с которой прожил двадцать лет. Даже не заикнулся.
— Ты ведь чертовски серьезен, да?
— Эти бесы никогда меня не покидали. Они и сейчас здесь. Один из них сидит на стуле рядом с тобой.
Она быстро повернулась, но, разумеется, для нее стул был пустым. Мэнди не могла видеть того, что видел я. А там действительно сидел бес. Вообще-то, в этом пабе их было пятеро. Они увлеченно следили за ходом нашей беседы. Просто ждали, терпеливо ждали, чем она закончится.
Мэнди перевела взгляд на меня:
— Это отвратительно, Уильям.
— Я привык. Если никому не рассказывать — жить можно. К тому же не все бесы плохие.
— Я не об этом. Я о том, что ты со мной делаешь. В смысле, зачем ты мне вешаешь на уши всю эту лапшу? Ты так развлекаешься? Зачем ты вообще сюда приперся? Лишний раз сделать мне больно?
Вот оно! Я не ошибся. Обида не прошла, она просто вмерзла в паковые льды.
— Мэнди, клянусь, у меня и в мыслях не было снова причинить тебе боль. Я только хотел, чтобы ты знала — я тебя тогда не отверг. Я пытался тебя спасти.
— Но почему ты не сказал мне хоть что-то вовремя?
— Что?
— Почему не рассказал об этом тогда?
— Ты не веришь мне сейчас; неужто тогда поверила бы?
— О нет. Это тут вообще ни при чем. Я спрашиваю, почему ты даже не пытался.
— Я оберегал тебя!
— Ага, как же. Хорошо, допустим, я поверила твоим дурацким россказням про все эти пентакли, фотографии и прочую лабуду, но все равно я считаю, что ты сбежал от меня. Просто выбрал подходящий момент и сбежал. Бросил меня. Ну и ладно. Такова жизнь. Бывает. Переживем и это. Я пережила. А ты почему нет?
— Погоди, погоди…
— Сам погоди, Уильям. Чего ты ждал, явившись сюда? Прощения? Ты прощен. С этим разобрались. Понимания? Так я всегда понимала, что ты со странностями. Чего еще тебе надо?
Такого я не ожидал. Чего угодно, но не такой самоуверенности. Не такого напора.
— Мэнди, кажется, я попал в ад. По собственной вине.
— Ну так выбирайся оттуда!
— Думаю, что смогу. Но только если ты позволишь.
Она откинула голову, яростно глядя на потолок. Но я знал: она просто не хочет, чтобы я смотрел на нее.
— Даже вообразить не могу, о чем это ты!
— Мэнди, мне нужно твое позволение полюбить другую.
Теперь она посмотрела на меня. Ее губы плотно сжались. Что-то задергалось у нее в уголке глаза. Она сказала, но как бы в сторону, кому-то стоявшему рядом:
— Просто не верится, что я готова терпеть от тебя подобное. Просто не верится. После всех этих лет. — Ее глаза наполнились слезами. — В голове не укладывается.
Я вскочил на ноги:
— Прости, Мэнди. Прости. Прости меня.
Я схватил пальто и шарф и поспешил прочь, чувствуя себя чудовищем. Выбежал из паба, уставился на огни фонарей. Ноги подкашивались. Я на миг прислонился спиной к побеленной стенке дома, а затем, покачиваясь, пошел по улице.
И тут я услышал, как Мэнди окликает меня. Поравнявшись со мной, она взяла меня под руку:
— Постой, что мы, в самом деле, как эти самые… Давай хотя бы пройдемся вместе.
Она повела меня к торговому центру «Меррион», где договорилась встретиться с дочерью. Я был как оглоушенный, но не возражал. Мы немного потрепались, подводя итог двадцати с гаком лет, прожитых порознь. Это была очень неспешная прогулка.
Потом мы еще минут десять ждали ее дочь у входа в торговый центр. Мэнди рассказала, что после моего исчезновения Фрейзер целый год утверждал, будто не теряет меня из виду. Я ответил, что понятия не имею, зачем ему это понадобилось.