— Не совсем так, — вмешался Джек. — Что касается меня, то вчерашний инцидент исчерпан. Я не желаю, чтобы вы снова его ворошили, графиня, — сказал он сердито.
Американец повернулся, словно желая уйти, но Конрад холодным тоном остановил его:
— Одну секундочку, я думаю, что нам надо до конца разобраться в этой истории. — Он нахмурился и медленно повернулся к Стефани. — Мне придется задать вам несколько вопросов…
Она не дала ему договорить и, побледневшая, но решительная, заявила:
— Не надо больше никаких вопросов! Да, признаюсь, я действительно без приглашения проникла на прием. И сознательно подставила Джека, о чем весьма сожалею. Но больше мне не в чем винить себя. Да, я хотела пробраться па торжества, что мне и удалось. — И, глядя на Конрада, добавила, усмехнувшись: — Дело в том, что я мечтала познакомиться с вами, мистер Баго.
— Еще бы! Не сомневаюсь, что вы прочитали в прессе эту чушь о нашей якобы семейной традиции жениться на блондинках, — зло сказал Конрад. — Вы просто очередная заурядная пронырливая фифочка, вознамерившаяся выскочить замуж за состоятельного человека.
Розовые пятна загорелись на бледных щеках Стефани.
— Я понимаю, что кажусь вам расчетливой охотницей за выгодным женихом. Но это если смотреть на меня с точки зрения предубежденного, пресыщенного богатством человека. А я искала большего — шанса на счастье, на достойное место в жизни.
— Простите, но я вам шанса на счастье не подарю, — обдал ее холодом Конрад. С выражением полнейшего презрения на лице он хотел было повернуться и уйти, но Стефани схватила его за руку:
— Нет уж, обождите секунду! Какого дьявола вы рассуждаете о хитреньких фифах?! Да что вы о нас вообще знаете? Вы тут сидите в вашем разукрашенном, как торт, дворце, на вас со всех стен глазеют с портретов ваши предки, и думаете, что двести лет родословной дают вам право судить меня и мне подобных? А что вы знаете о людском горе, безденежье, муках голода, когда сами живете припеваючи, ни в чем не ведая нужды?! Она перевела взгляд на остальных Баго — в глазах ее пылала ярость.
— Да, вы богаты, но вы — ничтожества, растленные паразиты! Особенно вы, вы — Стефани, как прокурор, пальцем указала на Белинду. — Я надеюсь, что у графа хватит здравого смысла не жениться на вас, потому что он слишком порядочный человек для этого. — Она гордо вскинула голову и, взглянув горящими глазами на Конрада, добавила: — Так же, как я слишком хороша для вас.
Голос ее осекся, секунду стояла гнетущая тишина. Первой заговорила Белинда:
— Ну и ну! — возмущенно воскликнула она. — Какова наглость! Это говорит особа, которая обманом пробралась в наш дом. И она еще нас поносит.
Рэй стоял молча, не шелохнувшись.
Но Конрад, успевший взять себя в руки, повернулся к Джеку и не без торжественности произнес:
— Мистер Блейкмор, я должен принести вам самые искренние извинения. Похоже на то, что меня обвели вокруг пальца. Эта разговорчивая особа со смазливой мордашкой провела меня. Мне следовало быть более проницательным. Я признателен Белинде за то, что она дала мне возможность увидеть вещи в их истинном свете.
— Не нужно мне от вас никаких извинений, — буркнул в ответ Джек. — Стефани, подожди меня за дверью, я отвезу тебя в город. — Он зло посмотрел на Белинду. — Но прежде чем уйти, хотел бы сказать словцо графине. — Он, взяв ее за руку, чуть ли не силой повел к окну.
Пропустив мимо ушей предложение Джека, Конрад сказал гостье с ледяной вежливостью: — Я прикажу моему шоферу доставить вас домой.
Как бы Стефани хотелось встать и выйти отсюда с гордо поднятой головой! Отринуть небрежно и предложение Джека, и «любезность» Конрада, но… Но не топать же пешком до города!
Ровно и холодно прозвучал ее ответ:
— Благодарю вас. Где мои вещи?
— Я думаю, что Белинда их уже приготовила. Они в комнате, где вы располагались вчера. Я пошлю за ними горничную.
— Не беспокойтесь, я могу это сделать сама. — Не дожидаясь возражений, девушка взбежала по лестнице и пошла по коридору.
Ее вещи были аккуратно уложены в большую картонную коробку и даже переложены папиросной бумагой. Там лежали не только ее серый шелковый костюм и сумочка, но также платье, которое она носила вчера днем, вместе с туфельками и другой сумочкой. Стефани вытащила все чужое и швырнула на кровать. Она категорически не желала быть обязанной Белинде. Укладывая в пакет оставшееся, она заметила, что руки дрожат и все расплывается перед глазами — в них застыли слезы злости и отчаяния. Ну нет! Она выпрямилась, сжала кулаки и простояла с минуту, стиснув зубы, полная решимости не допустить, чтобы кто-то увидел ее плачущей.