Губы Харриет скривились в усмешке.
– Знаешь, мне кажется очень странным, что у тебя вообще что-то болит. Такое впечатление, что ты в жизни никогда не работал, а это весьма необычно для бывалого моряка, не правда ли?
Чейз с возмущением посмотрел на маленькую плутовку. Без сомнения, она издевалась над ним. Используя историю с вымышленным капитаном, в которой он был вынужден принять участие, девчонка постоянно пыталась вывести его на чистую воду.
Что ж, он не обязан раскрывать ей свои тайны и, раз уж ему насильно навязали роль Фрекенхема, имеет полное право забыть о вежливости. А Харриет следует преподнести урок, чтобы впредь было неповадно играть в кошки-мышки со взрослыми мужчинами. В конце концов, разве он не Сент-Джон? Хотя и не лучший представитель этой славной фамилии, но тем не менее...
– Странно, что ты заговорила о море. Я вот, например, об этом совсем ничего не помню.
– Да ну? Только вчера я слышала, как ты рассказывал мисс Стенхоуп разные морские истории...
– Которые вычитал в книге из твоей библиотеки.
Казалось, на этот раз Харриет так удивилась, что просто не знала, как ей реагировать.
– Неужели?
– Книга называется «Записки моряка».
– Я не ожидала, что ты так ответственно подойдешь к своей роли.
– А следовало бы, – возразил Чейз. – Хотя мне очень странно, что я ничего не помню о своих путешествиях по морю и в то же время сохранил воспоминания о других вещах.
– Других? Каких же?
– Ну например, о поцелуях, нежных прикосновениях. И...
– Я поняла. – Харриет покраснела до корней волос. – Надеюсь, ты же помнишь, что сказал доктор: при такой ране, как у тебя, вполне естественно, что ты забываешь об основных событиях, но помнишь незначительные детали.
– Да, конечно... и все-таки ты надеялась, что я хоть что-то вспомню... – Чейз постарался придать лицу грустное выражение. – Как жаль, что я ничем не могу тебе помочь.
– Не беспокойся. – Харриет сжала его руку и с искренним сочувствием посмотрела в глаза. – Уверена, в один прекрасный день ты сразу все вспомнишь.
Если Чейз и считал себя хорошим актером, то по сравнению с ним Харриет оказалась просто гениальной актрисой, но он готов был принять вызов. Сжав ее руку, он склонился к ней и заглянул ей в глаза:
– Больше всего меня удивляет то, что я совершенно не помню тебя.
Харриет попыталась убрать руку, но Чейз не отпускал ее и продолжал наступление, улыбаясь своей самой обаятельной улыбкой.
– Единственное, что мужчина не способен забыть, так это любимую женщину. Он может не помнить ее имени, но все остальное... Например, изгиб нежной шеи, вкус губ, запах...
– Ну да. Конечно. – Взгляд Харриет уперся в пол, и тут же Чейз сделал шаг вперед, приблизившись к ней вплотную. Харриет спокойно стояла перед ним – изящная, тоненькая, едва доставая ему до плеча – и больше походила на маленькую девочку с пышными каштановыми волосами. Вот только глаза... Огромные, миндалевидные, в обрамлении густых длинных ресниц, они превращали Харриет из простой девушки в настоящую красавицу. А еще в них читался острый ум и чувство юмора, которое в эту минуту помогало ей успешно бороться с раздражением.
Быстро оглядевшись вокруг, Чейз убедился, что остальные члены семейства трудились на противоположной стороне поля, с головой погрузившись в починку забора, и, повернувшись к Харриет, с улыбкой коснулся ладонью ее щеки; однако как только его пальцы ощутили нежную, шелковистую кожу, необычное чувство пронзило его, словно молнией, и он быстро отдернул руку. Ему было отлично известно, что такое влечение и страсть, заставляющие мужчину преследовать женщин, но в этот раз все было... как-то по-другому.
Неожиданно для себя Чейз понял, что своим поцелуем он не столько хотел подразнить девушку, сколько потушить разгоравшееся внутри его желание.
– Скажи мне одну вещь, красавица. Насколько мы с тобой были близки? '
Лицо Харриет, скрытое полями соломенной шляпы, стало пунцовым.
– Я не совсем понимаю, что ты хочешь узнать...
– Неужели? – Рука Сент-Джона словно невзначай уперлась в ограду рядом с ее плечом. Впрочем, он и сам не очень понимал, что с ним происходит и чего он хочет от нее. Мало того что эта пигалица решила использовать его, Чейза Сент-Джона, отпрыска одной из самых влиятельных семей в Англии, как рабочую лошадь, она еще и вовлекла его в свои интриги. И, что самое удивительное, он с радостью согласился плясать под ее дудку, с готовностью надевая плащ пастуха и выполняя любые ее пожелания.
Хуже того, Чейз не без раздражения подозревал, что даже если бы Харриет и знала о его происхождении, это ничего бы не изменило – ей просто нужен был свободный мужчина, который сыграл бы отведенную ему роль.
Харриет быстро скользнула взглядом по его л и цу и тут же отвела глаза.
– Возможно, твоя память уже возвращается. Как вальсировать, ты помнишь очень хорошо... – Харриет неожиданно улыбнулась такой светлой и милой улыбкой, словно солнечный лучик пробился сквозь тучи в дождливый серый день.
Чейз был очарован. Он не мог отвести глаз от влажных, нежных губ, похожих на лепестки роз, за которыми открывался ровный ряд белоснежных, словно жемчуг, зубов. Странно, как он не замечал раньше, что за образом невзрачной пичужки скрывается белый лебедь.
– А знаешь, – медленно проговорил он, приблизившись к ней вплотную, – мне кажется, я помню еще и вот это...
– Что именно? – спросила Харриет неожиданно севшим голосом.
Чейз провел кончиками пальцев по ее щеке:
– Как ласкал тебя.
– Но это невозможно... Ты никогда...
– Никогда? Но почему? Нет-нет, я просто уверен...
Харриет подозрительно посмотрела на него, и Чейз с трудом удержался от улыбки: глаза ее пылали, и она готова была вот-вот взорваться, словно проснувшийся вулкан.
– Ты не можешь этого помнить, – выпалила она наконец. – Потому что ничего не было.
– Разве? – Чейз наклонился к ней так низко, что она почувствовала на шее его жаркое дыхание. – Я прекрасно все помню... и даже снова чувствую это.
Харриет нервно сглотнула. Господи, он, кажется, собирался ее поцеловать, она видела это по его глазам...
– Ты ошибаешься, если думаешь, что мы целовались.
– А вот и нет. Я бы никогда в жизни не забыл такую женщину, как ты.
Сердце Харриет сжалось от тоски. Каждая женщина мечтает услышать подобные слова, хочет почувствовать себя особенной и знать, что в «его» жизни она единственная... Вот только здравый смысл подсказывал ей обратное.
– Ты забыл меня и забудешь вновь, когда покинешь нас.
Харриет понимала, что ее слова звучат жестко, но она не хотела себя обманывать.
Им не следовало говорить о поцелуях, хотя при воспоминании о его объятиях ее до сих пор бросало в жар.
Осторожно коснувшись уголка ее рта, Чейз почувствовал, как от его прикосновения она вздрогнула.
– Первое, что я помню, когда пришел в себя, был вкус твоих губ.
Проклятие! У этого человека не память, а настоящая ловушка.
– Вот только обстоятельства, при которых мы целовались раньше... – Он покачал головой. – Сейчас у нас это может получиться лучше. Гораздо лучше.
В этом Харриет нисколько не сомневалась, потому что не могла сдвинуться с места, когда он вплотную подошел к ней и положил руку на ограду рядом с ее бедром, прижав ее к стене.
Что же ей делать? Сопротивляться? Но зачем? Харриет нравилось ощущать себя в кольце его рук. Она посмотрела на «капитана» и с трудом удержалась от сладкого вздоха. Его голубые глаза притягивали, как магнит, а длинные черные ресницы вызывали настоящую зависть. Черт бы побрал этого человека! Он заставлял ее думать и действовать совершенно неестественным образом.
И все же Харриет попыталась сбросить охватившее ее оцепенение.
– Послушай, я хотела сказать...
– Зови меня Джон – ведь я же твой жених, в конце концов.