- Два!
Проговорим этот вопрос в наших терминах: «Каковы минимальные условия полноты позиций?» Ответ «два» также легко интерпретируется: «Попытка описания требует использования, как минимум, двух системных позиций, что может быть обеспечено использованием двух языков описания, например, языка образок, который можно обобщить во языка искусства, и языка понятий, который можно обобщить до языка науки». С языком образок и языком понятий мы с Вами сегодня уже встречались, когда разбирали структуру задач по культуре мышления. Философский сад камней подсказывает нам: с других позиций мы увидели то же самое дерево.
-А чтобы мальчика увидеть за деревом или пятнадцатый камень в саду, - подсказывает самые сообразительные школьники, - надо забраться на дерево и посмотреть сверху.
- Верно, ребята! А что это означает к нашем разговоре об изменении точки зрения? Что надо сделать в жизни, чтобы взглянуть на то же самое как бы сверху? Как сознательно изменить свою точку зрения, чтобы посмотреть на то же самое другими глазами?
Здесь, как правило, приходится помогать: надо перейти к языку описания другой степени общности, например, перейти от языка науки к языку искусства или воспользоваться языком поэзии, дав поэтическое обобщение, или, наконец, проговорить свою точку зрения на философском языке. Последнее будет означать переходи базисной картине мира, где дается обобщение основных закономерностей !с всех школьных курсов с использованием основных философских категорий, таких, как элемент, система, структура, качество, количество, мера и другие. Культура мышления говорит нам: необходимо уважительно общаться с разными предметами, чтобы понимать мир, себя и людей. Культура общения говорит о том же, но со своих позиций: необходимо общаться с разными людьми, собой и миром, чтобы лучше понимать предметы! А что же необходимо для общения с разными людьми, людьми разных профессий н стран?
В такой постановке на этот провокационный вопрос ребятам, как правило, нетрудно ответить:
- Необходимо знание языков народов мира.
- Кстати, ребята, а в чем самое существенное отличие гимназического образования от Вашего?
Многие школьники, так же как и мы, взрослые, знают: гимназическое образование славилось прежде всего многоязычием и обеспечивалось многоязычной средой общения. Многоязычие сформировало умение переводить с одного языка на другой, то есть умение переходить с одной точки зрения на другую, умение посмотреть на то же самое «глазами» понятий разных народов, с разных системных позиции, умение переходить от одной картины мира к другой. Ведь каждый язык в своей структуре интегрирует представления о пространстве, времени, количестве, о мере, обычаях, об отношениях людей друг к другу и так далее, то есть структурно отражает и фиксирует картину мира данного народа. Например, у разных народов при разных временных формах глаголов будет и разное описание, а значит и видение одних и тех же событий или процессов.
Для обозначения одного итого же явления или объекта в разных языках может существовать разное количество слов. В древнегреческом языке, в частности, «время» описывается несколькими понятиями, позволяющими отличать время большое, длительное, от времени маленького, локального. Человек, владевший такими понятиями, и в окружающем мире будет замечать более тонкие вещи. То, что заметит грек, не заметит русский. И наоборот: то, что сумеет обобщить и заметить русский, не заметит грек. Не имея в своей голове понятий, обозначающих окружающие предметы, человеческий детеныш не может начать о них думать. Так и взрослый, не владеющий адекватными понятиями, не сможет размышлять о более тонких наблюдаемых процессах.
С точки зрения философского сада камней, гимназическое образование, безусловно, способствовало формированию культуры мышления. Так, например, у моего отца, окончившего гимназию, была принципиальная возможность взглянуть на мир, как минимум, с семи системных точек зрения, обусловленных изучаемыми тогда языками: латинским, греческим, английским. Французским, немецким, русским и украинским, так как он учился в украинской гимназии. Но ведь там были и другие языки: язык логики, язык риторики и так далее.
Однажды одиннадцатиклассники по нашей просьбе попробовали перечислить предметы, которые преподавались в гимназии и отсутствуют сейчас у них. Одного количественного взгляда на этот перечень достаточно было для того, чтобы снять вопрос об их перегруженности и поставить вопрос об их качественной недогруженности, по крайней мере, разнообразием.
Как похож этот получившийся у нас рисунок на стол переговоров! Глядя на него, можно по-новому взглянуть на общение как на процесс поиска общего мира, а не как на процесс различения наших позиций. Мало только сесть за стол переговоров, надо еще их начать, а для этого необходимо понять логически и признать психологически право ошибаться всем участникам переговоров, не только самому себе. Мы должны принять свою и чужую одновременную правоту и ошибочность. Как бы мы ни заблуждались, мы всегда в чем-то правы, поскольку всегда видим что-то такое, чего не видят другие. Абсолютизируя это утверждение, мы, как правило, вместо формулирования своей позиции и выяснения позиции собеседника, занимаемся самоутверждением за счет слабостей противника.
С другой стороны, как бы мы ни были правы, мы всегда в чем-то заблуждаемся, поскольку всегда не видим что-то такое, что видят другие. Как правило, мы даже наедине с самим собой не предполагаем, что можем ошибаться, прикрываясь наличием своего жизненного опыта и своих профессиональных знаний. Неумение предполагать свою ошибку, а тем более признавать ее, является самой большой и очень распространенной ошибкой человека. Именно это, видимо, имел в виду Рабиндранат Тагор, когда писал: «Когда ошибкам закрываешь вход, куда же истина войдет?» Воистину мудрым мы признаем человека, знающего о своем незнании. Какого же титула достоин будет тот, кто умеет использовать это знание о с воем и чужом незнании, умеет его учитывать и сознательно противостоять заблуждениям, ее ли это необходимой возможно. Мудрейший пойдет за советом к другому, обрадуется, если сможет обосновать другую позицию, сумеет выслушать его и принять к размышлению, будет больше слушать и меньше говорить, будет больше высказываться и меньше спорить. будет больше соглашаться и меньше настаивать, будет больше дополнять и меньше противостоять, будет во всем искать меру и согласие. Мудрейший so всем на первое место будет ставить Человека, а не Истину о Человеке. Может быть, он не сумеет»» логически обосновать, ко будет чувствовать это сердцем. Будет чувствовать, что не все в жизни и даже в науке можно доказать.
Как оказалось, не все их нужно доказывать. Достаточно бывает не закрывать глаза на свои ошибки. Обратите внимание, в науке на сегодняшний день есть позиция, близкая к кашей. Как справедливо пишет Успенский в книге «Нестандартный анализ»: «..лет смысла ставить вопрос об истинности той или иной модели, есть смысл ставить вопрос о совокупности моделей, более или менее истинно описывающих действительность».
Это положение, по сути, используется в экспертных системах. Чтобы экспертная система могла надежно ответить на профессиональный вопрос, необходимо в ЭВМ занести определенное количество экспертных мнений, выявляемых специалистами особого рода - когнитологами. Когнитологи фиксируют экспертные мнения в виде системы продукций, напоминающих по логической структуре структуру логической фазы общения задач по культуре мышления.
Эту витиеватую фразу мы допустили для того, чтобы лишний раз подчеркнуть закономерность появления задач по культуре мышления в таком виде. Идя от экспертных систем, мы так же закономерно приходим и к самой культуре мышления. Обратите внимание, какие требования предъявляются к экспертным мнениям. Оказывается, как и в культуре мышления, вопрос не ставится об абсолютной истинности экспертного мнения, а только об относительной истинности системного описания мнения эксперта. Под относительной истинностью описания мнения эксперта мы инеем в виду его максимальное соответствие мнению эксперта. Важна не правильность позиций эксперта, а важна правильность описания его позиции. Важна не правильность мнения эксперта, а правильность нашего представления о его мнении, ну и, безусловно, системность этого представления.